Чтоб атомное сердце билось беспрестанно
На Балаковской АЭС будут испытывать новейшее российское экспериментальное ядерное РЕМИКС-топливо. Загрузка трех тепловыделяющих сборок с РЕМИКС-топливом планируется в июне 2016 года, к концу мая следующего года их надлежит изготовить и поставить на станцию.
Такая вот новость самого конца ушедшего года, которая подчеркивает определенное чувство юмора атомщиков. Ведь «ремикс» (англ. re-mix) не что иное, как версия музыкального произведения, записанная позже оригинальной версии, как правило, в более современном варианте аранжировки.
О ремикс-топливе как таковом, пожалуй, сами острословы нам расскажут чуть позже: слишком серьезная тема, чтобы касаться ее всуе. Мне же это остроумие напомнило недавний визит сразу на два объекта энергоимперии под названием «Росатом». Причем прописку обоим этим объектам судьба определила в тихом подмосковном Подольске с населением, правда, идентичным Балакову, – 223 тысячи человек.
Как сообщают РИА «Новости», сейчас готов полный пакет документов в обоснование возможности и безопасности использования нового топлива в реакторе третьего блока Балаковской АЭС. Документы уже находятся в Ростехнадзоре. Не позже февраля должно быть получено разрешение Ростехнадзора, чтобы «Росэнергоатом» сделал заявку на новое топливо.
Это топливо предполагается получать из неразделенной смеси регенерированного урана и плутония, выделяемых при переработке отработавшего ядерного топлива, с добавкой небольшого количества обогащенного урана. Такая технология подразумевает повторное использование не только плутония, содержащегося в отработавшем топливе, но и остаточного количества урана-235.
В проекте участвуют несколько предприятий российской атомной отрасли, в том числе концерн «Росэнергоатом», предприятия топливной компании «Росатома» «ТВЭЛ», Научно-исследовательский институт атомных реакторов (г. Димитров-град), ОКБ «Гидропресс» (г. Подольск).
Итак, рабочая командировка в Подольск началась для группы журналистов из атомградов с машиностроительного завода «ЗиО-Подольск» – предприятия, специализирующегося на производстве теплообменного оборудования для атомной и тепловой энергетики, нефтехимической и газовой промышленности.
Первое удивление человека, привыкшего к молодости атомной отрасли: «ЗиО» по любым меркам если не старичок, то уж точно старожил, основанный еще первыми декретами советской власти в 1919 году. Создан он был аврально для восстановления железнодорожного транспорта, повреждённого в результате Первой мировой и Гражданской войн, и был поначалу паровозостроительным заводом. Нетрудно догадаться, что с наступлением Великой Отечественной паровозы превратились в танки – легендарные Т-34. Блицкриг фашистов в начале войны вынудил завод спешно переехать в уральский Свердловск.
Война стала историей, но заводчанам перевести дух не дали – ровно 70 лет назад, на исходе 1945 года Совет Народных Комиссаров СССР принял постановление, согласно которому в Подольске воссоздавался Машиностроительный завод имени Орджоникидзе (ЗиО). Ему предписывалось выпускать нефтеперегонную аппаратуру, котлы, котельно-вспомогательное оборудование для нефтяной, угольной и энергетической промышленности.
…И вот я непосредственно в котле. А как еще назвать по-простому громадину парогенератор – одну из самых ответственных составляющих ядерной паропроизводящей установки? Над любопытствующими головами журналистов зависает металлическая глыба, начиненная «с открытого дна» самым изысканным ребусом из всего, что мне приходилось видеть лично. В бесконечности хитро сплетенных между собой стальных трубок запутаться куда проще, чем что-то понять. Напоминает этот лабиринт скорее детские картинки с распутыванием клубка ниток, только здесь все максимально серьезно. Чтоб было понятно: на всех без исключения атомных станциях, построенных в СССР, установлено то или иное оборудование подольского завода. Плюс к этому атомные станции в Болгарии, Венгрии, Чехии, Словакии, Финляндии с реакторами типа ВВЭР-440 и ВВЭР-1000 укомплектованы теплообменным оборудованием с маркой «ЗиО». Перечень заказчиков, согласитесь, впечатляет – завод на полном доверии планеты!
А вот и масштабы поближе – попонятнее. Атомный реактор, недоступный зачастую в понимании из-за гигантских размеров и мощности, как специально для нашей делегации представлен здесь в уменьшено-упрощенном виде. Но этот агрегат, который совсем скоро станет действующим, – реактор строящегося ледокола «Арктика», предмет особой гордости заводчан. Корпус его практически готов, и запечатлеться прямо в реакторе – сердце ледокола, которое скоро застучит неутомимой энергией, – это нечто уникальное. А потому журналисты буквально в очередь карабкаются внутрь «сердца», пытаясь обнять его раскинутыми руками.
Здесь многое из увиденного преподносится заводчанами максимально упрощенно. Так, местное ноу-хау – печь обжига цельнометаллических конструкций – объясняется нам по принципу гриль-аппарата. Однако главное откровение, овладевающее под занавес экскурсии, это абсолютное исключение так называемого человеческого фактора. Какие бы поколения ни изготавливали теплообменники, они должны быть созданы идеально – без единого шанса на сбой и поломку.
В том числе и в плане ничуть не менее ответственном – теоретическом. Особенность теории мирного атома в том, что это передовая наука, соприкасающаяся с гранью непознанного. Наша делегация переезжает совсем недалеко – в альма-матер «Росатома» – «Гидропресс», опытно-конструкторское бюро, разработчик атомных реакторов как военного, так и гражданского назначения, в частности реакторов ледоколов и энергетических реакторов ВВЭР. Масштабы организации таковы, что проекты «Гидропресса» работают на 19 атомных станциях.
На этом стратегическом объекте, где мы на входе прошли более чем основательную проверку службой безопасности, исправно бывают ведущие спецы Балаковской атомной станции. Ответные визиты к нам также постоянны. И именно без этих умов никогда не замахнулись бы энергетики-практики ни на какие «ремиксы».
– Говоря по-простому, именно «тысячники» являются самыми безукоризненными из всех изготовленных на планете реакторов, – объясняют нам там, где реакторы, собственно, и создали. – Мы не кичимся этим, просто прекрасно понимаем, что заданную планку нам опускать нельзя ни в коем случае. Иран, Индия, Китай не зря пришли каждый в свое время за нашими реакторами. Они давно уже выросли из штанишек стран третьего мира и с нашей помощью врываются в мировую элиту энергетики.
Из подмеченного обывательским взглядом – все полы в «Гидропрессе» добротно-паркетные и по центру коридоров вытоптаны досконально, как в Лувре у знаменитой «Джоконды». Обращаю внимание на это «гидропрессовцев», которые неожиданно застеснялись:
– Ну да, износились полы, много ходим… Когда меняли? А никогда. Этот корпус выстроили 30 лет назад.
И еще. В кабинете, где ведутся ежедневные выкройки вариантов тех самых «ремиксов», по-российски плотно сидят специалисты. Ребятам за сверхмощными компьютерами 30 еще нет. В соседях с ними еще двое коллег – в возрасте, наверное, лет за 60. И ни в этом кабинете, ни на других этажах почти никого из ровесников – тех, кому за 40. Атомно-демографический провал 90-х налицо. Сейчас работа в «Гидропрессе» и престижна, и хорошо оплачиваема, с завидным для большинства иных структур социальным пакетом «Росатома».
Много вопросов было задано нашей делегацией в «Гидропрессе». Один ответ приведу, памятуя об остроумии, с чего я и начал.
– Но почему сугубо атомный объект называется как-то даже немного сантехнически – «Гидропресс»?
– Да потому что, когда нас Сталин создавал, очень прессовал работников, требуя быстрых результатов. А если серьезно, мы тогда, после войны, были настолько секретными, что называть профильно было бы глупо. Поди догадайся, что ваяет этот «Гидропресс»?
Наконец, главный вопрос, который близок всем балаковцам в этом сезоне, я задал отдельно, настаивая на личном, а не техническом акценте ответа:
– Что вы можете сказать моим землякам, которые довольно настороженно относятся к продлению срока службы реакторов на Балаковской АЭС? Вы бы согласились жить под боком у станции, которой дали вторую жизнь?
– Когда первые реакторы типа ВВЭР-1000 только еще внедрялись, в них закладывался чудовищно многократный запас прочности. И 30-летний срок эксплуатации был рожден лишь как напутствие нашим поколениям тысячу раз проверить выкладки на практике. Так вот, за пресловутое 30-летие мы изучили все нюансы настолько досконально, что в свежих ВВЭРах изначально закладываем более чем полувековые «гарантийные сроки». Надо будет – поселимся для убедительности и рядом с нашими АЭС. Человеческая природа такова, что больше всего мы боимся неизведанного. Но на то мы и работаем здесь, чтобы ничего непонятного и неконтролируемого в принципе не могло произойти. И потому мы, понимающие всё и вся, служить мирному атому не боимся.
Слагают, согласитесь, довольно убедительно!