«Безотцовщина, и это при живом-то отце...» В детстве Олегу и его младшей сестре Лене часто приходилось слышать эти горестные слова то от соседей, то от бабушки. Впрочем, семей, где дети росли без отцов, в их поселке было немало. Годы перестройки жестоко перекроили многие людские судьбы.

В середине 90-х завод строительных материалов, на котором трудилось основное мужское население их рабочего поселка, был закрыт, люди практически остались без средств к существованию. Мужики, чтобы прокормить семьи, уезжали из родного дома на заработки – кто в Москву на стройки, кто на северные нефтяные промыслы. И далеко не все возвращались в родные пенаты, к жене, к детям.
Вот и Волгин-старший затерялся на просторах Западной Сибири. Не сразу, конечно. Поначалу приезжал домой после вахты, привозил подарки, деньги, вызывая зависть у поселковых жителей высокими заработками нефтяника. Потом, ссылаясь на загруженность в работе, лишь письма присылал, иногда звонил. Денежные переводы от него становились все скуднее. Он жаловался, что и в Сургуте нелегко копейку добыть. Дескать, нефтяная компания, в которой он трудится, признана банкротом, рабочим месяцами не выдают зарплату. Светлана была не из тех, кто бегает по бухгалтериям, пишет запросы, выясняя, какую зарплату получает муж. Верила, терпела, даже жалела его. Последний раз домой Волгин-старший приезжал, когда Ленка пошла в первый класс. Олегу тогда тринадцать исполнилось. Он помнит, как радовалась мать этой встрече, как светились ее глаза, когда она прижималась к родному плечу и все уговаривала мужа: «Саша, не уезжай! В поселке новый завод по уничтожению химического оружия открывается, рабочие руки требуются. А ты сварщик первоклассный, тебя же обязательно возьмут. Дети-то подрастают, им отцовский догляд нужен. Да и скучаем мы по тебе очень!» – снова и снова повторяла Светлана. Он в ответ на уговоры супруги отмалчивался и только смолил сигарету за сигаретой.

И сейчас, спустя годы, до пронзительности помнит Олег тот последний его отъезд. Поезд отправлялся под вечер. Станционная площадь была многолюдна. К Волгиным то и дело подходили знакомые, здоровались, расспрашивали отца о чем-то. Но он старался не вступать в беседу. В эти минуты перед расставанием ему хотелось больше внимания уделить родным. Он то и дело подхватывал на руки дочку, не обращая внимания на ее вялые протесты: «Папка, отпусти, я уже большая, меня завтра в школе ребята засмеют!», обнимал за плечи сына, гладил его по непослушным вихрам, брал за руки жену, будто прощения у нее вымаливал... Светлана тогда, не скрывая слез, испуганно воскликнула: «Саша, милый, что с тобой? Ты будто бы прощаешься с нами! Может, не поедешь никуда? Пошли домой!» И Олегу вдруг передалась материнская тревога, стало страшно за отца, жалко себя, мать, сестренку. Слезы градом покатились по щекам, хотелось сказать о том, как папка ему дорог, но спазм сдавил горло. А Волгин, подхватив дорожную сумку, шагнул в тамбур вагона. Пока не оборвалось бетонное полотно платформы, Олег с криком «Папа! Мой папка! Не надо, не уезжай!» все бежал и бежал за поездом, будто надеялся погасить все учащающийся стук вагонных колес.
Потом от Волгина-старшего пришло письмо. В этом послании он просил, чтобы его обязательно ждали. Даже заканчивалось оно строчкой из стихотворения Симонова: «Жди меня, и я вернусь...» И все, как в воду канул.

Светлана долго не верила, что муж бросил семью. Запросы по месту работы посылала, заявление в милицию писала, дескать, сгинул человек, не иначе беда с ним какая приключилась. Хотела сама в Сургут поехать, на месте все разузнать о муже, да где денег взять на такую дальнюю дорогу? Как-то вызвали ее в районную милицию. О чем там шел разговор, детям она так и не сказала. Только с этого дня будто потухла их мамка, постарела. И потому, что она с большой неохотой стала вспоминать о муже, Олег понял: отец жив-здоров, но к ним не вернется...
Тяжело женщине одной поднимать детей. Зарплата медсестры невелика. Светлане Николаевне приходилось сутками пропадать в больнице, чтобы свести концы с концами, прокормить, одеть-обуть сына и дочку. А в выходные торопилась в огород. Выращенные здесь овощи были немалым подспорьем для семьи. Все домашние дела и заботы о сестренке тогда легли на плечи Олега. А что делать?
Были, конечно, и радостные дни. Светлана была на седьмом небе от счастья, когда Олегу, выпускнику Саратовского института внутренних войск России, вручали лейтенантские погоны, а Лена поступила учиться в Балаковский политехнический институт. А как она радовалась рождению внуков!
В молодости Светлана Николаевна была хороша собой, видная, статная. И на работе ее ценили за трудолюбие, доброе отношение к людям, за готовность всегда прийти на помощь. Помнится, бывший одноклассник, став вдовцом, стал оказывать ей знаки внимания, но она тут же дала ему от ворот поворот. «Встреч со мной не стоит искать. Ничего у нас с тобой не получится! Кому мои дети, кроме меня, нужны? Уж если родной отец про них забыл, что о чужих мужиках говорить...» – сказала как отрезала. Как позже узнал Олег, оформив развод, она даже от алиментов на детей отказалась. Так велика была ее обида на мужа. Может, это и стало причиной сердечного приступа, от которого она скончалась прямо на работе, не дожив до пенсионного возраста.

Получив звание подполковника, Олег Волгин был направлен для дальнейшего прохождения службы в город Барнаул. По военному сертификату семье военнослужащего было выделено жилье в новостройке. Перед заселением Олег решил заглянуть в контору жилищного кооператива, куда входил их многоэтажный дом.
– Волгин?! – то ли удивилась, то ли обрадовалась председатель кооператива. – У нас на втором этаже поселился Волгин Александр Сергеевич. Не родственник ваш случайно? Приятный такой мужчина…
Сердце екнуло. «Но чудес не бывает», – подумал Олег. Возможности его службы позволяли узнать о судьбе многих людей. Но отца он даже не пытался все это время искать. Стоило подумать о нем, как перед глазами вставал поселковый железнодорожный вокзал, родное лицо в вагонном окне. И казалось, что прощальный взмах отцовской руки не что иное, как отмашка от детей, от жены, от прежней жизни, от того, что его связывало с семьей. И обида и боль невольно переполняли сердце.
Справившись с волнением, Олег ответил как бы невзначай:
– Может, и родня. Не скажете, откуда он родом? Я, например, из Саратовского края буду. Там у нас много Волгиных, ведь Волга-матушка рядом течет!
Председатель кооператива нашла данные паспорта новосела. Все совпадало…
На следующий день Олег
Александрович прихватил с собой отцовские письма, которые все эти годы хранила сначала мать, а потом они с Леной, взял с собой детские фотографии, казенные послания, присланные в ответ на запросы матери, и позвонил в дверь Волгиных.
Александр Сергеевич мало изменился, только пополнел и совсем поседел. Сына он не узнал... В ответ на приветствие хозяина: «Как я понял, вы тоже новосел?! Будем знакомы!» Олег молча протянул ему сотни раз оплаканные матерью письма, поблекшие от времени фотографии и не спрашивая разрешения прошагал на балкон. Курил, пока не позвали. Страшно взволнованный Александр Сергеевич, прижав руки к груди, снова и снова повторял: «Сынок! Прости меня! Так вышло!»
Тогда, в середине девяностых, на нефтяных месторождениях он познакомился с молоденькой лаборанткой. Завязались отношения. Перед последней поездкой домой она сообщила возлюбленному, что ждет от него ребенка. Александр ехал к семье с намерением попросить у жены развод. Но не смог. Просто уехал и о прежней семье постарался забыть. Тем более что Светлана гордая оказалась, не беспокоила его.
Олег сразу же рассказал об этой встрече своей супруге. На семейном совете было принято решение повременить с новосельем и поселиться в другом микрорайоне города. Волгин-старший поначалу искал с Олегом встречи, просил дать возможность общаться с внуком, ведь живут-то они теперь в одном городе. Прошлым летом сестра с мужем и дочкой приезжала к Олегу погостить. К тому моменту Александр Сергеевич написал дочери слезное письмо с просьбой о прощении. Но Елена, как и брат, категорично дала понять, что не желает с ним знаться. За все в жизни приходится платить…