Все началось, как и водится у цыган, с душевной песни. Точнее, с целого песенного вечера, подобного которому наш город вряд ли помнит.
Дело было в самом конце декабря, в нетопленом зале филармонии.
Цыганская песня, мелодичная и страстная, разливалась по рядам замершего в восхищении зала.

Здесь и случилось мое знакомство с примой концерта - звонкоголосым Федором Панченко, вылившееся в договоренность: в ближайшие праздники я иду к цыганам.
Ну а священнее для цыгана праздника, чем Рождество Христово, случиться просто не может.

...Каюсь, с детства попугивал младшую сестру-неслушницу злыми цыганами. Обросший десятками мифов об этом народце, никогда лично с ним не соприкасался. Потому все мелочи их быта, подсмотренные в праздник, вызывали особый интерес.

Детки - глаз не отведешь!

В отличие от славян-вечерников, цыгане начинают поздравлять друг друга рождественскими застольями с утра. Переступив порог дома Федора в 11 утра, я уже припоздал изрядно. Стол был накрыт, гости вкушали яства вовсю. Хотя что значит стол… Рассевшись по периметру пустого просторного зала прямо на полу на корточках, хозяева не вставали с них полдня. Небольшое возвышение, на два кирпича высотой, застланное клеенкой, вот и вся мебель. Вру, цыганские «кровати-многоспалки» я тоже видел. Свернутые нарядные подушки и перины затаились в спаленке свернутыми горой до потолка. На ночь ими устелят полы, утром свернут – вот и весь сонный сервис.

Цыганский шифоньер - склад постельного белья, разбираемого на ночь

Сами цыганские дома, коими пересыщен старый город, не слишком казисты. Убранство средненькое, двери меж комнатами заменяют занавеси, ремонты более чем скромные. До сих пор в большой чести фотообои родом из наших 80-х.
Феминисткам дальше лучше вообще не читать: цыганское застолье – это прежде всего праздник мужчин. Женщины – на подхвате, на подносе блюд, отдельный, вторичный стол в дальней комнате – есть и у них. Но не более того.

Редкий кадр. В женской половине цыганского дома

Дюжина жгучих брюнетов окидывает лукавыми взорами меня и дареную бутылку водки:
- Надеемся, это хоть самогон?
- А если водка, то хоть паленая, цыганская?
Поймавшись на изощренный отточенный юмор, тушуюсь. Угощаюсь первой стопкой, а пытливые расспросы идут вовсе не от меня, а ко мне:
- Вот скажи нам как новый человек. Ты видишь, как мы, ромалэ, отмечаем Рождество. Наши угощения, выпивка - это традиция или все же закон?
Меня, жонглера печатного слова, запутали откровенной демагогией! Снова теряюсь, что-то мямлю, доставляя видимое удовольствие лукавцам. И лишь взяв молчаливую паузу, начинаю проникаться неповторимым цыганским юмором:
- Ребят, из вас хоть кто-нибудь в армии служил?
- Очень хотели, но нас не берут! Как с делами годам к сорока расквитаемся, сразу и пойдем служить!
- А случаются ли средь вас милиционеры, адвокаты, чиновники?
- Наверно, случаются. Но барыги из нас выходят лучше (дружный смех).
Все эти прибаутки сыплются под звон стаканов, многослойные, как праздничный пирог, пожелания самого доброго.

Ромалэ к застолью готовы!

Отдельным словом удостою рождественское меню. Теряюсь от цыганских названий блюд, потому опишу их как смогу, по-русски. В центре стола праздничный густой компот на сухофруктах, в каждой обширной тарелке - весомый шмат вареной свинины и манты-пельмени, не столько вареные, сколько поджаренные. Прожаренные карпы-второгодки почти не порезаны на ломти. Огромные, по полпуда, караваи самопечного хлеба, абсолютно не симметричные, но оттого аппетитны не меньше. Простой бульон из-под свинины с нарезанными кольцами лука – на горячее первое. В тот день я прошел аж четыре цыганских застолья и везде угощение повторялось точь-в точь, без намеков на какие-либо там оливье.
Принятый в гостеприимный коллектив безоговорочно, изумляюсь снова: все эти люди, от мала до велика, виденные мною сегодня, носят одну разъединственную фамилию. Какую? Конечно же, Панченко!
- У цыган есть и другие фамилии, в том числе и в Балакове, но собрались здесь только кровники.


Семьи у цыган на зависть многодетны – по 4-7 детей, сколько даст Господь. Как и тысячи лет назад, женятся цыгане раньше раннего - и в 17, и в 15 лет. Потому к сорока годам вовсю нянчат юрких внуков. Пары подбирают родители, особо детей не спрашивая. Любовь если и случается в семье цыганской, то уже после рождения детей. Разводы тоже бывают, но в десятки раз реже, чем у русских. Если цыган найдет себе пару не из своего племени, его отпустят с миром, но знаться, как с равным себе, вряд ли будут. Цыганская женщина, рожающая первенца чуть ли не вровень с получением паспорта, дома хоть и не на виду, но держится здесь все на ней: готовка, стирка, уборка, штопка. По нескончаемому кругу всю женскую жизнь. Вряд ли вы увидите на базаре мужчину-цыгана, торгующего тюлью-телефонами-куртками. Повсюду лишь они – зычные, громкоголосые, в пуховых платках и бесконечных юбках. Но на судьбу они ничуть не ропщут. Широко улыбаются во все свои легендарно-золотые ряды зубов:
- Мы вместе все с мужьями делаем. Куда же мы без них?
А вот гадать, чертовки, мне не стали. Зашикали, заахали:
- Не те уж времена, мы не умеем. Да и люди умные стали, ни во что такое не верят.


Одни лишь Панченко как на подбор

Хотел было поведать им, как исправно в наши края заезжают славянские дамы-гастролерши, ловят гипнозом гражданок, снимают с них порчи, обирая до нитки. Но промолчал, не желая сбивать праздничного настроя. Кстати, о праздниках.
Редкий славянин держит в своем красном углу столько икон, как цыган. Мало кто из нас, кичащихся цивилизованностью, почитает все божественные праздники, как свои личные, а детишек водит в православную воскресную школу. А Панченко, представьте, и почитают, и водят!
Средь шумного цыганского бала была и гитара, и заводное «Дру-да-ну-да-най». А как вам тост, произнесенный с оттяжечкой:
- Миру - мир! Цыганам – деньги!
Но главное, что вошло в душу, что закрепилось в ней надолго – знакомство с цыганским бароном. Его прихода в праздничный дом я ждал особо, наведя аккуратненько справки.
- Есть ли у нас барон? Есть! Может, все балаковские цыгане (а их 150-200 дворов, если ромалэ не прибавляют) его слушать и не станут, но в нашей ветви Панченко он в авторитете.

Цыганский барон

Среди пятерых родных братьев Панченко, он самый старший и колоритный, громадного роста, с окладистой седой бородой – Анатолий. Раздумчивый взор и такие же степенные, как он сам, рассуждения:
- Лучшие времена для цыган были в советские годы. Никто тогда не торговал, а мы торговали. Хоть и гоняли нас, и сажали, а жить было на что. Сейчас совсем другое время настало – все стали продавцами. Лишь мы ничуть не изменились. Кому в наше время нужен китайский ширпотреб? Никому. Кто бесправнее цыгана? Никто. Кто возьмет нас на работу? Нет таких. Люди на улицах на нас косятся, телевизор какие только ярлыки не вешает. Нам бы одуматься, взяться за ум, учить детей не только грамоте, а двигать их и в институты. Нет, мы верны своим древним обычаям, которые нам все больше и мешают. Для цыгана окончить 9 классов все равно что русскому получить звание Героя России! У меня у самого 4 класса. У других - чуть больше. Раз деды были неучами, то и мы туда же. Но разве это правильно? Без образования сейчас никуда. Пока мы этого не поймем, так и будем на обочине жизни. Русский народ от всех его напастей что спасло, уберегло? Православная Вера! И у цыган она ох как крепка – все обряды, что ты видишь – для нас священны. На нее, на крепкую Веру, возлагаю надежды свои. И на то, что одумается мой народ, начнет догонять упущенное в прошлые века. Возьмется и за ум, и за учебу.

В уголке, забитом образАми

Неспешным был мой разговор с цыганским Бароном. О русских, о цыганах, о том, как лучше жить нам вместе. От дум отвлек лишь босой постреленыш, выскочивший к отцам под удалую музыку кочевых предков. Подпрыгивая от страсти танца, оббил ладошки об острые коленки, прикрикнул уморительно-грозно, сделав пару пируэтов и вскинул заученно напоследок кулачок куда-то к небу.
Крошечный сын народа, который за его исключительность и непохожесть ни на кого один поэт прозвал детьми солнца.