Осень в наших широтах – это парад облаков. Подобно тучным бизоньим стадам, они с величавой целеустремленностью медленно плывут по бескрайней синеве небесной прерии.

Таких пронзительно ярких и облачных дней, дарящих особое состояние души, за осень выпадает не так уж и много. Митя Шатилов (на фото) ждал их с нетерпением, как заядлый охотник ждет открытия сезона. Почему-то именно в пору «облачного парада» рождались необыкновенно красивые и лиричные стихи. Они выплескивались на бумагу торопливо, без творческих мук и правок, будто-то кто-то невидимый диктовал уже готовый, тщательно выверенный и отредактированный текст.
Как и прежде бывало осенью, поэтический всплеск у Мити начинался исподволь. Сначала накатывала необъяснимая светлая грусть, смешанная с ощущением потери чего-то неосязаемого, но очень важного. Разрозненные мысли, эмоции и впечатления сортировались и прессовались в тугие рифмованные строчки. Потом «оголенный нерв» начинал пульсировать: «Пора, пора, пора...» И в ближайший выходной Митя спешил на Бечеву, к своему заветному месту на высоком берегу Волги. Писать стихи «с натуры».
Отсюда открывается фантастической красоты панорама, во всем масштабе иллюстрируя величие небесной и водной стихий. Айсберги облаков, отражаясь в зеркале волжской глади, ненадолго швартовались у разукрашенных осенними красками берегов и, маня за собой, плыли дальше...
Когда-то именно здесь Митю впервые посетила мысль, объясняющая божественный замысел рождения людей – возможность увидеть земную красоту. Все остальное – суета сует... Будучи врачом, Митя, хоть убей, не понимал, что скрывается под определением «фибры души», но сейчас чувствовал, как эти самые незримые фибры, волнуясь и трепеща, мощно закачивают впечатления. Впрок. На всю зиму.

Поход за стихами (так уж сложилось) неизменно совпадал с его многолетним ритуалом прощания с летом. Митя обожал лето и каждый раз остро и болезненно переживал его уход. Он был стойко убежден, что люди живут по-настоящему лишь только летом, а все остальное время просто выживают в ожидании благодатного тепла и света. Ведь не случайно, называя свой возраст, мы говорим, сколько нам лет, и называем прожитые года летоисчислением... Строчка из песни Олега Митяева, утверждающая, что «лето – это маленькая жизнь», стала для Мити Шатилова жизненным кредо.
Откуда-то из поднебесья донеслись тоскливые и полузабытые, но такие родные звуки. Митя поднял голову и под самыми облаками разглядел журавлиный клин. Перелета журавлей Митя не видел уже много лет и теперь с волнением наблюдал за их полетом. Вдруг журавлиный треугольник стал на глазах распадаться: измотанные перелетом птицы, жалобно крича, выпадали из строя и, чтобы не отбиться от стаи, пристраивались в хвост другого ряда. Наконец вместо клина осталась лишь ровная цепочка, которая постепенно скрылась из виду. Вздохнув, Митя торопливо достал карандаш, и вскоре в девственно чистом, специально купленном для этого случая блокноте появились первые строчки:

Ну вот и кончается лето,
Шепчи не шепчи:
«Не надо!»
И кисти разлучного цвета
Прощального ждут
листопада.
А мы ещё в это не верим,
Бродя по сиреневым
просекам,
Какую-то ищем потерю,
Свою, между летом
и осенью.

И всё-таки лето кончится,
Распишется на прощание
Тугим журавлиным
росчерком
Под собственным
завещанием.
И всё-таки лето кончится,
Но листья в последней
строчке
Рассыплются
многоточием
В том месте,
где ставят точку…

За Митиными плечами остались пятьдесят прожитых лет, из которых самыми яркими оказались шесть студенческих. Романтика студенческого братства и легендарная общага медицинского института, которая щедро одаривала всем, чем только может радовать шальная молодость... Курс за курсом они терпеливо лезли к вершине, где наградой за усердие и терпение был заветный диплом да белый халат в придачу с высоким докторским колпаком. Об этом мечтали, сочиняли и пели песни... От хронического безденежья подрабатывали санитарами, познавая таким образом непраздничную изнанку выбранной профессии.
На последнем курсе обитателей общаги охватила повальная мода на студенческие свадьбы. Влюбчивому Мите нравились многие сокурсницы, поэтому сделать решительный и окончательный выбор было выше его сил. Но все решил случай. Однажды на вечеринке, посвященной отъезду на предвыпускную практику, изрядно охмелев, он бросил клич потенциальным невестам: «Кто первая приедет ко мне в Хвалынск – на той и женюсь!» Опередив всех, приехала Ирина... И задачка с выбором невесты решилась сама собой.
На свадебном студенческом застолье особых деликатесов не было, зато было шумно и весело! Невеста, зная ветреный характер своего избранника, на всякий случай не стала менять фамилию... Однако благодаря ее терпеливой мудрости, умению вести домашнее хозяйство и решать бытовые вопросы их семейный союз получился прочным. Родились и выросли две дочки, старшая внешне оказалась похожа на мать, а младшая – копия Мити!

Жизнь в провинциальном и уютном Хвалынске не изобиловала событийным разнообразием, зато дарила свои тихие местечковые радости. Митя, так и не утратив студенческого романтизма, во главу жизненных ценностей ставил мужскую дружбу. Однако годы неумолимо отдаляли друзей, и встречи с ними становились все реже. Лучшие друзья Карпуша и Паша переехали устраивать жизнь в соседнее Балаково, а вслед за ними в поисках лучшей доли потянулись и коллеги, с которыми связывали узы студенческого братства. Об этом он написал в одном из своих стихотворений:

Чья в том вина
и в чём причина,
Что мы живём как на бегу,
Друзей встречая,
мчимся мимо,
И память так неумолимо
Их лица прячет
в темноту…

Невосполнимой утратой стал скоропостижный уход из жизни последнего хвалынского друга, поэта и музыканта Павла Денисова. Как хирург с 25-летним стажем, Митя понимал, что Пашу не спасти, но как друг надеялся на чудо... Он так и не нашел в себе сил проводить его в последний путь. Пусть это будет самообманом, но для себя Митя раз и навсегда решил: Паша не умер, а так же, как и другие, уехал, только очень далеко. А встреча... встреча рано или поздно обязательно состоится!

Когда жена сообщила, что ей предложили престижную и высокооплачиваемую должность в другом районе, Митя равнодушно пожал плечами, мол, согласен на переезд.
Все ниточки, которые держали его в городе, ставшем таким родным, оказались порваны...
И вот теперь, прощаясь с летом, Митя мысленно прощался со всем, что связывало его с Хвалынском. И от этого боль расставаний и потерь ощущалась острее, чем обычно. Грифель карандаша вновь зашуршал по бумаге, оставляя на ней рифмованные симптомы осеннего сплина:

Расставаться надо светло
Даже в серый
дождливый день,
Даже если метели
в стекло
И на сердце
сплошная тень.
Даже если ты знаешь,
что здесь
Будет завтра совсем
другой,
Улыбнись и оставь
всё как есть,
На прощанье взмахни
рукой...

Расставаться надо легко,
Только я не умею так.
Сделать горечь
разлуки стихом,
Хоть убей, не смогу никак,
А потом веселиться
и петь,
Всё забыть и не мучиться,
Я, конечно, хотел бы так,
Да, боюсь, не получится...

Захлопнув блокнот, Митя достал из кармана маленькую фляжку с коньяком: «Ну вот и все... до свидания, лето, до свидания, Хвалынск! Он шел домой опустошенный и счастливый, будто вместе со стихами выплеснул эмоции и хандру осеннего сплина. А в голове крутился куплетик из песни, написанной памяти друга Пашки Денисова:

И он уйдет в рассвет
и лишь махнет рукой,
А листья лягут
и укроют след.
И все свое богатство
заберет с собой –
Блокнот стихов
да пачку сигарет...

В рассказе использовались отрывки из стихов Дмитрия Шатилова http://www.stihi.ru/avtor/mityuha
Алексей КАРПОВ. Хвалынск - Балаково.