Жизнь человеческая конечна. И миссия журналиста - зафиксировать воспоминания ветеранов, которые носят в себе фантастически интересные подробности былых свершений. Эти немного пафосные слова родились у меня после совершенно рядового случая, о котором в канун 50-летия Саратовской ГЭС не имею права не вспомнить.

...Любят наши старики поворчать-погутарить в общественном транспорте. Но то, что я услышал от седовласого попутчика с пронзительным взглядом, заставило меня познакомиться с ним поближе.
Наша «девятка» как раз трогалась от больничного городка, минуя стройплощадку у роддома.
– Смотри-ка, краны башенные по городу стали появляться! Видать, жизнь возрождается.
И указав рукою на далекие колоссальные мачты электроопор, что обнимают берега водохранилища, с легким вздохом промолвил: «Ведь эти линии я когда-то своими руками ставил». Ну и как, скажите мне на милость, не напроситься на встречу с живым человеком-историей?
Евгений Петрович Фирсов родился в невероятно уже далеком от нас 1928 году в селе Широкий Буерак, что присматривает внимательно за Балаковом с обрывистого правого берега.
Так уж на роду было написано нашему герою, рожденному на берегу великой Волги, что всю свою жизнь он посвятил служению ей-кормилице. Впрочем, слово самому юбиляру.
– Я как раз отслужил положенное в армии и вернулся в родной Буерак, когда в 1953-м стали набирать бурильщиков в экспедицию. Нет, мы уезжали совсем недалеко, просто тогда страна жила романтическими идеями и названиями.
То тут, то там по волжским берегам Женя Фирсов сотоварищи брали грунт с требуемой глубины залегания. Пробы, добываемые в избытке, отправлялись напрямую в Москву. Что значит, для чего? Для принятия решения о месте строительства гидроэлектростанции!
– Насколько я знаю, всерьез рассматривалось два варианта размещения новой ГЭС – у Алексеевки и под Балаковом. Помню, мне кто-то по секрету шепнул, что наши пробы с этих двух мест нарочно перепутали! Мол, Алексеевская землица понадежнее будет балаковской, но это было всем не с руки. Ну какая, скажите, ГЭС может строиться около небольшого села? Балаково тогда хоть и был раз в 10 малолюднее нынешнего, но это все же город, где хотя бы первых строителей было куда поселить. Таким вот плутовским Макаром и решили в министерствах, что стоять родимая наша ГЭС будет аккурат под Балаковом!

Балаковцы молодой поросли да летние заезжие гости любят побаловать себя ночевками на острове Пустынном. Кто-то даже разбивает городки, отдыхая там безвылазно неделями. И Фирсов жил там в палатке целое лето, но работал не покладая бура. Оказывается, плотину (вернее, сразу две) первоначально планировали перебросить через Пустынный. Для принятия окончательного решения на место из столицы прибыл человек, имя которого произносилось с благоговением.
– Тот самый Академик Жук, именем которого у нас улица названа, приезжал, чтоб все пощупать и осмотреть лично. Помню, в тот день лил противный обложной дождь. Я еще сказал Жуку, мол, не повремените денек до хорошей погоды? Тот в ответ улыбнулся, а свита его на меня зашикала: «Да знаешь ли ты, какая у него громадная занятость! Он и сюда-то еле вырвался!». В общем, поплыли они колесить по мокрым берегам, накрытые нашим брезентом.
Скоро только сказки газетные сказываются. Хоть и начались на Волге подготовительные работы колоссального для нынешних времен масштаба, но строительство ГЭС было, как шутит мой собеседник, «подморожено».
– Все силы тогда брошены были на комбинат химволокна. И то верно, надо сначала найти, кто энергию будет потреблять, да по каким линиям поставлять, и лишь потом уже – турбины ставить. В ту пору, к началу 60-х я работал уже монтажником. Ставил опоры электропередач, по которым Балаково узнают проезжие люди издалека. Как говоришь, ставили такие махины?..

Со слов ветерана, наука эта не такая уж и премудрая. Огромные стальные элементы будущей опоры выкладываются бережно лежа на земле. Как в каком-нибудь детском конструкторе. Тем временем, рылся и заливался бетоном фундамент мачты. Полностью собранная на земле, линию травили тросами силой тракторов, понемногу ставя «на попа». Вроде бы несложно. Но, проезжая под стальными мастодонтами, окутанными проводами, вскиньте-ка голову к их вершинам? Оценили трудовые подвиги наших стариков? То-то же!
К слову, надписей на верхотуре типа «Здесь был Вася» и не думали оставлять. Гнали работяг со сроками сдачи объектов так, что и сфоткаться-то на память никому на ум ни разу не пришло!
– Я и сейчас, чего уж там, поглядываю на наши опоры с гордостью. Не у каждого при жизни памятник такой высоты есть! Какой, говоришь, высоты? Аккурат, 27 метров. Самая мощная пара опор, на которую все заглядываются, проезжая ГЭС, врать не буду, ставилась не нами. Тех великанов высотой под 90 метров ставили ребята из «Сталь-монтажа», которые научены был только для этого. У них была невидаль – ползучий кран, который сама «лез» по основанию опоры, наращивая ее по ходу дела. В те годы я и с Аннушкой моей сошелся, что стала мне верною супругой и матерью моей разъединственной дочки. Да, было время! Когда все электроопоры уже стояли на своих местах, меня перебросили в леспромхоз, где я лес пилил. На островах да берегах, что уйдут неизбежно под воду. Пеньки полагалось оставлять ниже некуда, чтоб не калечить потом днища судов. Круглый год пилили лес, сплавляли же большущими плотами в Саратов. Когда и эту работу переделал – двинули меня в рыбинспекцию.

Самым памятным в жизни Евгения Петровича был 14 октября 1967 года – день затопления котлована водохранилища. В ранге рыбинспектора, человека при исполнении да при оружии, он следил в этот день за порядком.
– Народу съехалось в тот день – тьма! Весь люд со всех окрестностей прибыл посмотреть на то, во что не слишком верилось: Что за сила сможет нашу могучую Волгу запрудить?

Все началось с неподъемных бетонных глыб да надолбов, что сбрасывали в реку с понтонов грузовиками. Величавая Волга поначалу лишь недовольно охнула многометровыми выплесками волн. Первый успех закрепить немедля! Неохватными тоннами песка стали засыпать земснаряды родимую водицу на манер легендарных «Катюш». От эдакой наглости Волга оторопела, даванула всей своей многовековою удалью, кое-где просочилась, но накрытая новыми залпами придумок человеческих, замерла-заводоворотила и… сдалась, пав к ногам опьяневших покорителей природы.
– Мы все были ошеломлены увиденным наповал. Одни радовались до слез, другие в шоке не могли вымолвить ни слова. Никогда больше в своей жизни я не видел ничего подобного!

Понимание того, сколько лугов, полей и целых деревень пусть и неизбежно, пусть и во благо родины и высших ее интересов ушло под воду, пришло чуть позже. Проработав полтора десятка лет в охранении рыбных запасов Волги, Евгений Петрович может говорить на эту тему долго.
– У меня дед с отцом – рыбаки пожизненные. В рыбколхозе в Буераке красноловами были. Красноловы – это спецы по стерляди. Ее со дна можно было только огромными деревянными бадьями – вандами добывать. Адский труд! Да я и сам в руках держал белугу весом в шесть пудов! А осетра сколько было в наших краях, а белорыбицы! Конечно же, каскад ГЭС на Волге извел рыбу изрядно. Но куда больше гадости туда сливали и сливают со всяких заводов? Помню, с Самарского крекингового завода как-то зимой упустили нефти немеренно! По весне, в ледоход, как поплыла кверху пузами родимая наша рыбонька! Тоннами плыла много дней кряду. Мы тогда просто плакали навзрыд…
Вот и не верь поэтам-классикам, которые давным-давно подметили: Волга-матушка народными слезами прирастала…