Деда Митяя у нас на районе знают почти все. Ему улыбаются продавцы в гастрономе, с ним здороваются жители нашего «спальника», а при его виде даже подростки забывают о нецензурной брани и почтенно снимают с голов кепки. Да-да, я не преувеличиваю. В ответ седовласый и голубоглазый старик, толкая вперед свою хромающую на 4 колеса тележку, расплывается в улыбке.

Мы знакомы со стариком года два. Одним летним вечером в своем дворе я надзирал над гуляющими сыном и дочерью, а дед Митяй с трудом громоздил свою тележку на тротуар через бордюр. Она была полна разного металлического хлама. Я взял бывшую детскую коляску на руки и поднял над препятствием. Так мы впервые познакомились.

Деду Митяю (он сам по-старинке называет себя не Дмитрием, а Митяем) уже почти 90. Он самый что ни на есть балаковский. Родился в старом городе еще в 30-е годы прошлого столетия. Он помнит голос Сталина, доносившийся из радиоточек еще до войны. Правда, с началом оной, радиоточки у населения отобрали. Как я ни пытался разговорить коренного балаковца о его детстве! Но Митяй щурился и улыбался:

«Давно было дело, запамятовал».

Зато старик помнит первые послевоенные годы. Юношей он подрабатывал каменщиком, возводя печки в коттеджах завода Дзержинского на Садовой и Амбарной (сейчас Гагарина). Там голубоглазый Митяй впервые увидел пленных немцев, которые отстраивали балаковский жилфонд, искупая потом и мозолями вину за свой поход на Советский Союз. Балаковские мальчишки клянчили у немчуры дефицитные яйца и молоко, которые у полоняников были в избытке. Немцы дружелюбно протягивали исхудавшие руки советским детишкам...

Деда Митя выходит из своего покосившегося деревянного домика после 6 вечера. Впереди себя сгорбившийся старик толкает все ту же сто раз ремонтированную коляску-тележку. Митяй дежурно бранится: из-за новой дороги по Братьев Захаровых ему приходится давать солидную по его меркам дугу до ближайшего пешеходного перехода. «Сдалась им эта дорога, век жили без нее, а тут такой содом!». Возвращающиеся домой автомобили не спешат пропускать старика с тележкой, обдавая его из луж...

Я помню крайний День пограничника. Вместе с другом, защищавшим границу нашей необъятной, мы наведались к деду Митяю. Разумеется, повели старика в гастроном, дабы отметить праздник, как и положено, бутылкой коньяка. Призванный в конце 1940-х в Советскую армию, дед Митяй отправился на Украину заканчивать с бандеровскими недобитками. Потом была служба в Средней Азии, так что старик – самый настоящий пограничник со статусом ветерана войны.

Толкая перед собой тачку, Митяй старательно обходит каждую мусорку за нашими девятиэтажками. В его тележке остатки старого вентилятора, компьютерные запчасти и просто оставленный у мусоропровода чермет. Пройдя через пару десятков подъездов, его коляска наполняется килограммами металлолома. Нет, нашего соседа нельзя назвать сводящим концы с концами пенсионером. Митяй получает достойную по нынешним меркам пенсию, но по вечерам сидеть дома мочи нет. А блудливая кошка по два раза в год приносит котят, и их надо чем-то кормить. Просить деньги у молодой жены (супруга младше на 10 лет) старик себе позволить не может. Скрипящие колеса тащат трофеи к супермаркету. Там дедушка покупает мягкий корм для котят, чем мы ему с удовольствием помогаем. При встрече в магазине я обнимаю старика, но его глаза с каждым разом становятся все мутнее. Митяй жалуется, что зрение становится хуже и хуже: «Чей, не 15 лет! Скоро же 90...». Но, несмотря на годы, дед Митяй каждый вечер вновь тащит тележку с металлом перед собой. И так до самой зимы.

Этой зимой деду Митяю было особенно тяжело. Приусадебный участок и тропинки приходилось почти каждый день освобождать из снежного плена. Как-то лавина с крыши упала на жену старика, и Митяй еле успел ее откопать. А еще зима для него – самый настоящий плен. Ноги уже не могут справиться со снегом и гололедом, потому Митяй не выходит в город.

Чтобы развлечь старика, мы с детьми начали его навещать. Откопаем от снега калитку и дорожки, а потом вместе с Митяем едим мандарины и сладости. Каждый раз дед сетует на покосившуюся избу – угол у печки солидно просел, а сделать кладку и подпорку некому. Кажется, дети у стариков живут где-то далеко.
За разговорами я каждый раз обращал внимание на одну забавную вещь в интерьере избы. По всем углам: на столе, полках и даже печке, у Митяя разложены детские игрушки. Гостеприимный хозяин протягивает сыну пластмассовую гитару и мягкую некогда говорящую собаку.

– Держи, внучок, в собаку батарейку вставить – и будет петь как новая!
Сын скованными от ступора руками забирает дары, поднимает на меня удивленные глаза и шепчет: «Папа, клянусь, это же мои старые игрушки!». Тут дошло и до меня. Именно этого плюшевого говорящего пса моя уже покойная бабушка дарила правнуку на рождение. Эта же гитара покупалась чуть позже, когда сыну исполнился год. Я начинаю еле сдерживать хохот.

– Это еще чего, – продолжает старик и убивает нас наповал, – у меня и компьютер настоящий есть.

Митяй с гордостью достает из шкафа... наш старенький и давно отправленный на мусорку неисправный ноутбук.

– Ты разбираешься? Как его наладить?

Сын, увидев первый в своей жизни компьютер, и вовсе потерял дар речи. Шепчу ему: «Молчи, родной, хозяина обижать нельзя». В общем, мы приняли наши же «подарки» от Митяя и пошли домой. Всю дорогу до дома малой недоумевал, как его игрушки оказались у деда: «Неужели он ворует их у детей по ночам???». Нет.

Чужие дети растут быстро, а свои взрослеют еще быстрее. И коллекция плюшевых собак и кошечек, пластиковых танков, машин и пистолетов рано или поздно отправляется на свалку. Тут-то их и перехватывает заботливый дед. Митяй дает им вторую жизнь: старательно ремонтирует поломки, заклеивает трещины и дочиста отмывает. А потом дарит их детишкам в нашем районе. Иногда, по забавному совпадению, своим бывшим хозяевам. Старик, в чьем сталинском детстве такого игрушечного изобилия нельзя было и представить, наверное, не может понять, как такое добро оказывается выброшенным.

А собаку и гитару мы больше не выбрасываем и каждый раз вспоминаем о нашем Хранителе игрушек.