В моих руках оказался уникальный документ – автобиографический очерк объемом в тридцать пожелтевших страниц текста, напечатанный на машинке. Его автор – наш земляк Максим Максимович Макаренко, выпускник Балаковского речного училища 1940 года, участник Великой Отечественной войны, кавалер ордена Ленина, конструктор Сталинградского тракторного завода.

С волнением читая эту самодельную, созданную в одном экземпляре книгу о поколении балаковцев, юность которых была опалена войной, я неоднократно ловил себя на мысли: «Как же они смогли перенести все немыслимые тяготы и трудности?!». Непременно прочтите эту публикацию с фрагментами очерка до конца, чтобы осознать, какими они были – настоящие комсомольцы той эпохи!

ПРЕРВАННАЯ ЮНОСТЬ
Летом 1938 года мне попалось на глаза объявление, в котором приглашали на учебу в Балаковское речное училище. На семейном совете я заявил о своем желании стать речником, мое решение было одобрено родными, и вскоре я стал курсантом училища.
В нашем наборе на отделении судоводителей учились беспризорные ребята, которых прислали из Куйбышевского и Саратовского детских домов. Несмотря на это, серьезных конфликтов за весь период учебы не было. В этом была немалая заслуга начальника училища Геранина и помполита Зорина.
На первом этаже училища располагалось общежитие. Комнаты были большими, в них проживали по 15–20 человек. Техничек не было, убирались в комнатах сами. Был дефицит учебников – 1 книга на
10–15 учащихся, и местные ребята приходили к нам, чтобы вместе подготовиться к занятиям. Зима 1939–1940 годов была очень трудной. Шла война с финнами, и четверо наших ребят были призваны в действующую армию. В городе проходило формирование воинских частей, поэтому некоторые школы, клубы, в том числе и клуб речников, были отданы под казармы.
Трудно стало с продуктами, чтобы купить их, нужно было выстоять огромную очередь. Дабы не остаться без хлеба, мы занимали очередь в 12 часов ночи и в 6 утра ходили на перекличку. Наша группа была очень дружная и сплоченная, учились на «хорошо» и «отлично», помогая друг другу во всем. Если кто-то собирался на свидание, то его старались одеть нарядно, как жениха: кто давал брюки, кто рубашку, галстук, ботинки. Получая посылки из дома, мы делились гостинцами с ребятами из детских домов. Жили по-братски, как одна семья.

Максим Макаренко на фото справа

СГУЩАЮТСЯ ТУЧИ…
Приближение войны чувствовалось во всем. Мы учились и одновременно работали на судах Волжского пароходства. Как работающим, чтобы не тратить времени, хлеб нам стали продавать на рабочих местах. Строго действовал Указ об укреплении дисциплины. За опоздание даже на одну минуту привлекали к суду, который, не принимая никакие оправдания, присуживал вычет из зарплаты 25% в течение года и даже трех лет! За невыход на работу кара была еще суровее…
21 июня 1941 года, после многодневных испытаний теплохода «Анри Барбюс» (в годы войны он был затоплен в районе Сталинграда), мы поздно вечером вернулись в затон г. Балаково. Рядом находился парк культуры и отдыха, играл духовой оркестр, веселилась молодежь. Но мы были так измотаны, что было не до веселья. Сдал вахту и завалился спать.
Рано утром 22 июня меня разбудили шум и беготня по палубе. Быстро оделся и выскочил из каюты. На палубе у радиорепродуктора уже собралась вся команда теплохода. Война! Немецко-фашистские полчища напали на нашу Родину!
Вечером после вахты мы, несколько человек, с заявлениями явились в военкомат, но нас выдворили – оказались на спецучете (на курсантов-речников ввели бронь). Вернулись на теплоход, где меня ознакомили с приказом о моем назначении на должность помощника механика на новый теплоход «Александр Невский». Не успел принять дела и как следует познакомиться с командой, как вызвали в РК ВЛКСМ и объявили о комсомольской мобилизации на фронт. В тот же день, сдав дела, получил расчет и стал готовиться к отъезду. Написал письмо матери.
На проводы первых мобилизованных собралось много горожан. Проходя мимо здания училища, почувствовал, как у меня защемило сердце: здесь началась и закончилась моя юность…
На Волге раздался гудок подходившего к пристани старенького колесного пароходика «БАРАНОВ», который обслуживал местную линию «Балаково – Саратов». Плавно привалив к причалу, пароход застыл, подали трап, и началась посадка. Заголосили по отъезжающим родные, их успокаивали, кто как мог. Посадка закончилась под звуки марша «Прощание славянки».

НА ФРОНТ!
Под Саратовом наш батальон, сформированный из комсомольцев и коммунистов Саратовской области, в напряженном режиме обучался военному делу: изучали различные виды стрелкового оружия, владение средствами связи и даже материальную часть танков – все это впоследствии очень пригодилось.
Однажды наш батальон ночью подняли по тревоге, выстроили на плацу, где зачитали приказ о направлении нашего подразделения на фронт. На сборы дали один час. Строем через весь город мы прибыли на станцию Саратов-2, где нас ожидал эшелон из товарных вагонов. Стояла адская августовская жара, в теплушках, несмотря на распахнутые двери, было душно. Хотелось пить, но воды было мало, был приказ ее экономить.
Прошел слух, что наш батальон направляют на Ленинградский фронт. Находясь в пути, мы каждый день наблюдали одинаковую картину: по дорогам на восток двигались колонны беженцев. На коротких стоянках эшелона к нам подходили дети – оборванные, со сбитыми до крови ногами, они смотрели на нас, но ничего не просили. Без слов было видно, как они истощены и смертельно устали. Бойцы, уже который день не получавшие горячей пищи, тем не менее делились с детьми последними сухарями и кусочками сахара.

ПЕРВЫЕ ПОТЕРИ
Ночью на подходе к станции Тихвин наш эшелон подорвался на мине. Взрыв произошел под последними вагонами, он был настолько мощным, что часть вагонов была сброшена взрывной волной под откос. Все, кто мог, бросились спасать товарищей. Раненым оказывалась первая помощь, убитых складывали отдельно. Их потом похоронили тут же. Это были первые потери нашего батальона. Подали другой состав, и мы тронулись в путь.
Под Петрозаводском батальон расформировали, а личный состав влили в состав 71-й стрелковой дивизии. Меня направили во взвод связи и разведки
52-го стрелкового полка. Этим взводом командовал старший сержант Маркин, который назначил меня своим заместителем по разведке. Из своих запасов он выдал мне два пистолета ТТ, финку, фонарик, а позже после одной операции вручил немецкий автомат.
Полк занял передовую позицию, сменив часть, которая до нас держала здесь оборону. На рассвете после артиллерийской подготовки финны пошли в наступление. Бои шли несколько дней практически без передышки. У нас были большие потери, боеприпасов осталось мало, эвакуация раненых прекратилась. Ударили сильные морозы, но костры разводить было нельзя, прекратился подвоз горячей пищи.
В одну из ночей полк был окружен белофиннами. Командир полка принял решение скрытно идти на запад, в тыл противника, а потом ударить им в спину. С большим трудом полк пробивался через лес, топкие карельские болота, порой по грудь в ледяной воде. Выйдя в тыл к финнам, мы провели отчаянную атаку. Не ожидая такой дерзости, противник впал в панику. Видимо, предположив, что сами оказались в плотном кольце, немецкие и финские солдаты стали массово сдаваться в плен. Было захвачено много оружия, боеприпасов и другого снаряжения, которого нам так не хватало.

РАЗВЕДЧИК И СВЯЗИСТ
На следующий день полк перебросили защищать окрестности города Медвежьегорска. Ночью эшелон прибыл на небольшой, полностью разрушенный полустанок. Бойцы быстро выгрузились, углубились в лес и заняли оборону вдоль единственной дороги к Мурманску.
В одном из боев была прервана связь со штабом батальона. Маркин приказал мне найти повреждение и восстановить связь. Я пополз, нашел обрыв, но другой конец провода после долгих поисков обнаружил далеко в стороне. Притянул, соединил их – все, связь налажена. Вернувшись, доложил о выполнении задания. Маркин молча протянул мне трубку – послушай. Приложив ее к уху, я услышал чужую речь. Оказывается, к своему проводу я присоединил провод противника. Пришлось вновь ползти и искать «родной» провод. Нашел, связь восстановил.
Как потом узнал, прослушка разговоров финнов дала ценную информацию. За выполнение задания получил первую благодарность и был представлен к медали, которую, к великому сожалению, я так и не получил.

ЗВЕРСТВО ВРАГА
После тяжелого и кровопролитного боя в районе Кивача овладели небольшим, но важным в стратегическом отношении населенным пунктом. У сгоревшего сарая лежали трупы местных жителей, расстрелянных финнами. У одного из блиндажей увидели два изуродованных до неузнаваемости трупа. У них были выколоты глаза, отрезаны уши, нос, вспороты животы. В блиндаже нашли красноармейское обмундирование – это были наши пограничники, но никаких документов при них мы не обнаружили. Завернув трупы в плащ-палатки, мы принесли их в расположение части, где и похоронили со всеми воинскими почестями.
Враг издевался не только над взрослыми, но и над детьми. В районе Кондопоги захватили практически полностью уничтоженный пожаром населенный пункт. Для ночлега выбрали полусгоревший сарай на окраине поселка. После грохота и канонады стояла гробовая тишина, и вдруг со стороны леса стал слышен детский плач.
Решили выяснить ситуацию. Как только приблизились к опушке, откуда доносился плач, раздались выстрелы. Потеряв несколько бойцов, залегли и увидели в кронах деревьев хорошо замаскированных снайперов, которых здесь называли «кукушками». Мы открыли по ним огонь, один из снайперов упал на землю, и тут же случился оглушительный взрыв. Выяснилось, что место вокруг деревьев, к которым были привязаны детишки, было заминированным. От взрыва были убиты и ранены несколько ребят и бойцов, которые подползли слишком близко. Вызвали саперов, они разминировали территорию, по которой удалось вывести в безопасное место уцелевших детей.

ИЗ ПЕХОТЫ
В ПОДВОДНИКИ
В одном из боев, восстанавливая связь со штабом батальона, я был ранен. Ранение оказалось легким, но меня на самолете отправили в госпиталь. Выяснилось, что помимо ранения у меня оказалась сильно обморожена правая нога.
После лечения попросил комиссию направить меня в свою часть, однако мне вручили направление в Архангельский флотский экипаж (на подводную лодку). Из службы на флоте особо запомнился один случай. Перед экипажем подлодки была поставлена боевая задача скрытно проникнуть в гавань, где стояли под погрузкой немецкие корабли, и атаковать их. Но вход в гавань был заминирован, и тогда командир принял смелое решение – зайти в гавань под днищем следовавшего туда немецкого корабля. Шум его винтов надежно заглушал работу двигателя нашей подлодки. Задание было выполнено. За эту операцию командир был удостоен звания Героя Советского Союза, а группа экипажа награждена орденами и медалями. Меня наградили орденом Ленина.

P.S. В ноябре 1977 года Максим Максимович Макаренко по приглашению секретаря парторганизации Т. Юриной и секретаря комитета ВЛКСМ Р. Вальковой приехал в Балаковское училище речников. Там спустя 37 лет состоялась трогательная встреча с юностью и другом-сокурсником Н. И. Мухиным (жителем г. Хвалынска).
Автор статьи благодарит Римму Валентиновну Валькову за предоставленный материал и фотографии.