Сегодня исполняется 100 лет со дня рождения писателя, публициста, общественного деятеля Александра Солженицына.

Автор многих литературных произведений, таких как «Один день Ивана Денисовича», «В круге первом» и «Архипелаг ГУЛАГ», Солженицын остается одной из знаковых фигур российской культуры, хотя его личность часто вызывает жаркие споры.

Вдова писателя Наталья Солженицына рассказала обозревателю «Газеты.Ru» Александру Братерскому, как произошло ее знакомство с мужем, что Солженицын думал о Западе.

— Вы рассказывали, что первое произведение Солженицына, которое прочитали, было «Один день Ивана Денисовича». Какое впечатление оно произвело на вас тогда и сейчас?
— «Один день…» я прочитала в журнале «Новый мир», в ноябрьском номере за 1962 год. Я знала о лагерях, мой дед погиб в лагере, но я не знала, как устроена там жизнь. И когда я закрыла последнюю страницу, я уже понимала, что это великая литература. Именно поэтому она так прожигает сердце. И сегодня моя оценка так же высока. Потом я читала уже все, что появлялось в «самиздате» — и «В круге первом», и «Раковый корпус». И мое впечатление от этих вещей с годами не поблекло.
Я считаю, что весь Солженицын актуален. Потому что все, о чем он предупреждал и от чего заклинал соотечественников, случилось и пошло по худшему варианту.

— Известно, что Александр Исаевич все время думал о возвращении на родину. Вы пишете о том, что когда началась перестройка, вы ждали возвращения. Почему ваш переезд в Россию не произошел тогда?
— Горбачев вернул нам гражданство в 1990-м году в числе 23-х деятелей третьей эмиграции, которые прежде сами от него отказались и уехали.
Однако при этом с Солженицына не было снято тяжелое обвинение в «измене Родине» (64-я статья), это произошло значительно позже. Не под статью же ехать. Мы вернулись весной 1994-го, но, как мы оба убеждены, — не опоздали.

— Многие помнят, как Солженицын, вернувшись, проехал всю страну на поезде. Многие воспринимали это как некий пиар. Зачем ему это было нужно?
— Тут и не пахло пиаром. У нас был жадный интерес ко всему, что происходило тогда в России. Было ясно, что происходит нечто очень важное, но идет как-то косо, неблагополучно, а что конкретно — издали было трудно понять. И поэтому Солженицын решил посмотреть на все своими глазами, повидаться с массой самых разных людей по всей стране. Позже, в том числе по итогам своей поездки, он написал книгу «Россия в обвале». К самому факту перемен он относился положительно, а к тому, как эти перемены производятся, отрицательно. Об этом он говорил вслух, и это сразу настроило против него тех, кто всей душой поддерживал ход реформ Гайдара и Чубайса. Он считал, что идет только передел собственности, а институты демократии не создаются. И даже спустя несколько лет жизни в России, он говорил, что демократия у нас еще и не начиналась.

— Александр Исаевич отрицательно относился к коммунизму, к левым идеям. Но можно ли сказать сегодня, что в этих идеях была какая-то привлекательность?
— Идеи-то, конечно, привлекательны, они и сегодня опять завоевывают мир, а Маркса изучают в западных университетах, но нужно одновременно изучать, что происходит, когда эти идеи возводят в абсолют. Коммунизм дает ложный ответ на справедливое негодование людей, так как он обещает им то равенство, которое осуществить невозможно.
Сейчас вокруг много несправедливости и колоссальный разрыв между богатыми и бедными — и это, естественно, создает благоприятную атмосферу для продвижения левых идей.

— Насколько свойственным было для Солженицына пересматривать свои ошибки и взгляды?
— Я не знаю другого такого писателя в русской литературе, который бы больше исповедовался и каялся в своих произведениях, чем Солженицын. Он много писал о том, каким был в молодости и каким стал. В «Архипелаге» полно страниц, где он говорит о себе такое, что никакие враги не сказали бы. Впрочем, враги как раз подхватывают его признания, только не говорят, что это он сам о себе написал, а представляют так, будто они разыскали, раскопали — и вот обличают.

— В книге Солженицына «Как нам обустроить Россию?» много говорилось о земстве и местном самоуправлении. Почему, как вы думаете, они не были востребованы?
— Местное самоуправление — это когда люди выбирают тех, кто имеет возможность управлять жизнью на местах. Эти выбранные люди знают свою местность, с ними можно поговорить, их можно отозвать, если они плохо работают. Такой стране как наша, это просто необходимо, но пока этот процесс буксует. Местное самоуправление может быть эффективным, только если оно финансово независимо от центра, то есть если местные налоги остаются в своей местности. Но вертикаль не хочет делиться властью с людьми на местах, хотя при этом произносит правильные слова.

— Каким было отношение Солженицына к США, где он прожил многие годы?
— Скоро выйдет книга «Россия, Запад, Украина», составленная из мыслей Солженицына, в частности, о неверных представлениях друг о друге России и Запада. В Америке Солженицын тоже не пришелся ко двору. Он какое-то время присматривался, а потом начал задавать вопросы: «Вы, ребята, против коммунизма или против России? Против коммунистической России или вообще России как таковой?» И довольно скоро понял, что именно против России как таковой — что мы сегодня и видим.
Ему многое не нравилось в американской политической жизни, и он много раз критиковал ее в своих выступлениях. И эти его выступления снискали поддержку простых людей, которые слали ему пачки писем, но элита американская не принимала никакой критики.

— Сегодня очень часто можно увидеть, что в полемике звучит уже не критика Солженицына, а нападки на его личность. Как вы противостоите этому?
— В советское время политические власти СССР смотрели на Солженицына как на «врага номер один». У него ничего не было, кроме силы его слова, но эта сила была такой, что по сей день жалит коммунистов. Он по-прежнему «живой лев», и его слово по-прежнему вызывает их ярость. Они поливают его грязью, называют «иудой» и «врагом отечества».

В советские времена пятое управление КГБ под руководством генерала Филиппа Бобкова разработало немало клеветнических «мемов» про Солженицына. Ровно то же, слово в слово, повторяют и сегодняшние ненавистники. Используются либо прямо подложные цитаты, либо слова, вырванные из контекста. Сам он никогда не был против критики, тем более литературной, но это не критика, а просто ругань и клевета.

— Если бы кто-то из молодых хотел прочесть одну книгу Солженицына, какую бы вы посоветовали?
— Нельзя советовать в общем, не зная человека, его характер и вкусы. Но вот недавно вышло издание «Крохоток». Книга вышла с фотографиями, сделанными Александром Исаевичем в путешествиях, из которых эти «Крохотки» и родились. Некоторые называют их стихотворениями в прозе, но я бы назвала их притчами. Это чтение, которое доступно каждому и на любой возраст.

— Как, находясь столь долго в Америке, вы смогли сохранить русскую культуру, уклад русской жизни?
– Для нас было важно, чтобы дети сохранили язык, читали, писали и говорили на хорошем русском. Это требует специальных усилий, в эмигрантских семьях часто дети быстро теряют язык. Но у нас дома было правило для мальчиков: говорить только по-русски, не только со взрослыми, но и друг с другом.

Что касается уклада, мы его сохраняли безо всяких особых усилий.
Готовили русскую еду. Александр Исаевич очень любил щи и готов был их есть 365 дней в году. Опасался: «Представь, мы возвращаемся в Россию, а наши дети не будут знать, что такое щи!»

— Все ваши сыновья: Игнат, Ермолай, Степан — состоявшиеся люди. Какое влияние Александр Исаевич оказал на их образование и воспитание?
— Он занимался с ними один час в день разными точными предметами: алгеброй, тригонометрией, геометрией, физикой, астрономией в школьном объеме. Я привезла с собой старые наши школьные учебники, которые гораздо лучше американских.
Литературой и русским с ними занималась я, но никаким специальным воспитанием мы их не донимали. Отец, конечно, пилил с ними дрова, научил плавать в такой ледяной воде, в которую я бы никогда не полезла. Главное, что они всегда видели его и меня в работе. И сыновья понимали без всяких нравоучений, что праздность — это плохо.

— В 1973 году Солженицын написал письмо советским вождям. Многие реалии исчезли, но, кажется, в некоторых местах можно заменить советских вождей на российских.
— Прожив большой кусок жизни в СССР, я скажу, что страна сегодня другая. У нее масса родимых пятен того времени, масса вещей, которые нужно менять, иначе мы просто не выстоим в конкурирующем мире, — но это другая страна. Люди свободно могут ездить по всему миру и видеть, как живут другие. Есть компьютеры, есть интернет и, в общем, есть выборы, все еще несовершенные, но в СССР и таких не было. Конечно, хотелось бы, чтобы улучшения происходили быстрее и эффективнее, чтобы мы не топтались на месте, упуская время, но все же страна кардинально другая.

— Пугает ли вас тот факт, что Сталина в России начинают воспринимать как защитника угнетенных?
— Я называю это «протестной любовью». Никто не восхвалял Сталина в 1990-е годы, и не потому, что кому-то затыкали рот, а потому, что многим казалось: вот сейчас выйдем на верную дорогу и заживем, «как за бугром». Такого не случилось, и разочарование породило протестную любовь. Те, кто ее выражают, вряд ли мечтают о клонировании сталинского режима. Но для того, чтобы эта любовь не превратилась во что-то позорно-пугающее, власти должны осознать, что ее порождает, и попытаться изменить почву, на которой она растет.

— Вы посвятили большую жизнь Солженицыну и в какой-то степени находились в его «добровольной тени». Было ли вам иногда тяжело быть рядом с таким человеком?
— Мне часто задают вопрос — трудно ли жить с таким человеком? На этот вопрос нельзя дать общий ответ, так как все люди разные и все пары разные. Но нам очень повезло друг с другом. Обстоятельства нашей жизни были довольно тяжелыми, трудными, но нам друг с другом не никогда не было трудно. И я никогда не чувствовала себя «задвинутой в тень», так как принимала участие в его работе, я была первым читателем и редактором его работ. Я с ним была счастлива.