Прошло уже восемь лет с того дня, как ушел из жизни Сергей Георгиевич Серов.
Но, встречая людей, которые хорошо знали его, в Балаково ли, в Хвалынске, – я слышу неподдельное сожаление об утрате этого незаурядного человека и большого художника.

Сергей считался непревзойденным рассказчиком. Сколько интересных жизненных историй о себе и о Хвалынске я услышал за годы дружбы с ним! В какие только ситуации мы с ним не попадали! Называя вещи своими именами, он мог и припечатать крепким словцом, но больше всего ценил хорошую шутку, умел пошутить и заразительно посмеяться. В том числе и над собой. Многие явления нашей убогой жизни приобретали в его изложении яркие краски или, наоборот, обесцвечивались, подвергаясь беспощадной серовской оценке. Среди его рассказов, сохранившихся у меня, есть несколько, посвященных его службе в Советской Армии. Кто служил, приобретает свой, личный опыт наблюдений. Многим в армейских буднях почему-то ярче всего запоминаются курьезные моменты, дедовщина, залеты, пьянки, любовные похождения. Хочется верить, что сейчас этого безобразия в армии нашей нет по определению. Никто не ворует, не пьет, не охотится, не прелюбодействует. Исключительно вежливые люди, живущие строго по Уставу.
Предлагаю вашему вниманию несколько рассказов от ефрейтора Сергея Серова.

ХУДОЖНИК – ЧЕЛОВЕК, НИ К ЧЕМУ НЕ ПРИГОДНЫЙ
На горе моей матери (П.П. - Гущиной Александры Ивановны), в 1969 году я бросаю Волгоградский институт городского хозяйства, в котором проучился три курса и иду в армию с самонадеянной мечтой поступить в Саратовское художественное училище им. Боголюбова.

Служить попадаю в конвойный полк МВД, расквартированный в самом центре Саратова. За полгода до демобилизации, получив разрешение комполка Добрякова (многозначная фамилия), поступаю на дневное живописно-педагогическое отделение. Причем, с первого же захода! Кому еще так может повезти? Тогда конкурс в училище был 6-8 человек на место, и многие годами пытались стать студентами этого известного учебного заведения. Шанс был только у специально подготовленных и у выпускников художественных школ.

Каким-то чудесным образом и меня угораздило. И оставшиеся полгода срочной службы я ходил на занятия в училище в военной форме.

Старшина Семенюк на КПП спрашивает:

- Куда это ты, Серов, каждый день шляешься?

- В художественное училище поступил, - отвечаю с гордостью.

- Да, да. Это когда человек уже ни к чему не пригодный совсем, - резюмирует Семенюк.

ЗЯТЬ БРЕЖНЕВА - ЮРИЙ ЧУРБАНОВ ПЛАКАЛ
Солдатский день мой начинался с побудки во второй роте судебного караула, к которой я был прикомандирован. Нужно сказать, что солдат я был хреновый изначально. К тому же я не со своим годом попал. Как у Высоцкого поется, - «Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел». Так и я, - службу вообще не нес, да особо и не заставляли нести, потому как служил чертежником.

На втором году службы вставать на зарядку мне было неохота, а старшина неистово орал: - Р-о-о-о-та, подъем! И все такое прочее.

Чтобы сон не потерять, я, накинув шинельку, через плац перебирался в более спокойное место. Слева от проходной КПП, была у меня небольшая мастерская, я там ложился под верстак, на фуфайку, шинелью с головой накрывался, и досыпал до завтрака еще два часа. И вот сквозь сон слышу звук с улицы:

- Хрум, хрум. Хрум, хрум…

Роту ведут на завтрак к месту поглощения пищи, которое находилось по другую сторону от КПП. Мне и нужно всего-то, выскочив раздетым из своего логова, у крыльца проходной пристроиться роте в хвост, чтобы меня, полусонного, до столовой довели. От силы сорок метров. И знать я не знал о том, что в нашу часть №74 приехал с инспекторской проверкой зять Брежнева, полковник Юрий Чурбанов*. А с ним - замначальника войск, генерал-лейтенант и начальник войск, генерал-полковник Яковлев. Они как раз в этот момент вошли с улицы Мичурина на территорию, сопровождаемые командиром нашего полка, начальником штаба и другими офицерами…

Я вылетаю из бендешки, зябко втянув голову в плечи, устремляюсь к цели и вдруг вижу перед собой какие-то необычные погоны и немыслимые каракулевые малахаи на головах. Я сроду не видал таких достоинств! Человек двадцать вывалили на приступки КПП и выстроились полукругом, как для фотографии.

А хвост роты уже втягивается в столовую. И мне некуда деваться. Как вести себя в данной ситуации? Вспомнил, что надо делать. Башку налево повернул, приставил к ней руку для отдания чести, и, как можно выше поднимая ноги, усердно печатаю шаг. Как и положено по Уставу.

Смотрю, полковник с румяным, холеным лицом, ржет во все горло. Этот мужик как раз и был Ю.М. Чурбанов. Ростом выше всех наших на голову. Красивый, видный.

Мысль шевельнулась, что ж во мне такого смешного? А вот заместитель командира полка по общим вопросам, подполковник Локотченко – тот аж весь сине-зеленый рядом стоит! Фуражка у него даже подниматься начала. Ветеран, старик, добрый мужик, но меня он люто ненавидел, потому что я службу никак не мог принять по-настоящему. Думаю, что за контраст такой?

Московский гость того и гляди, от смеха лопнет, а наш службист – от злости. И я вот так: - Хряп, хряп, – иду себе, ноги меня вперед несут, а лицо я от них отвести не могу, хотя голова уже на 180 градусов вывернулась.

Мне вдогонку несется окрик:

- Ефрейтор! «Майор» сзади! *

Это кто-то из генералов заорал, не выдержав затянувшейся паузы, во время которой я так ничего и не понял.

А хохма заключалась в том, что шапка на мне была перевернута звездой назад. Со стороны видок у меня был лихой и придурковатый.

Я промаршировал до столовой, а там в меня вскоре вцепился, ну просто коршуном налетел, полковник Локотченко, схватил за шкирку и чуть в супнице не утопил. Потом он таскал меня в штаб, для разборок. Там Локотченко готов был, без сомнения, меня показательно расстрелять. Прямо у знамени полка. Впрочем, обошлось без особых последствий. Но долго потом по части гуляла притча во языцех, как Серов зятя Брежнева уморил до слез. А друзья – офицеры, вспоминая случай с Чурбановым, с превеликим удовольствием глумились надо мной.

* «Майор» - звездочка на шапке, пилотке – солдатский сленг (за сходство с внешним видом офицерского шеврона – П.П.)

* Ю.М. Чурбанов - в системе МВД СССР — заместитель начальника политотдела Главного управления исправительно-трудовых учреждений МВД СССР (1967—1971 гг.). Полковник (1971). В 1971 году Ю. М. Чурбанов разводится с первой женой (оставив двоих детей) и вступает в брак с Галиной Леонидовной Брежневой (для которой этот брак стал третьим).

ЗАТЕЙНИК КАПИТАН ЛИМОНКИН
Мы заступали на дежурство по полку с моим непосредственным командиром по службе, капитаном В.К. Лимонкиным. Хороший мужик. Кандидат в мастера спорта по стрельбе. Прекрасный стрелок. На стрельбищах главным инспектором всегда был. Он меня часто брал на рыбалку, на охоту. Солдат он понимал прекрасно. Легендарная личность. Много знал, видел и много рассказывал баек своих, когда он еще лейтенантом служил на разных зонах и Северах. Он лично конвоировал знаменитого футболиста Эдуарда Стрельцова и с ним общался. С легендой советского футбола! Стрельцов незаслуженно отсидел семь лет из двенадцати, по состряпанному обвинению в изнасиловании.

Ему посылки с едой слали со всей страны. Вся зона на руках носила. Какие-то футбольные матчи устраивали между колониями. Стрельцова возили на эти встречи. Он обычно на трибуне сидел, потом зэки начинали орать:

- Эдик, Эдик! Он выходил на поле, гол забивал и опять садился. Чем он на зоне занимался? Тренировался. Делать ему нечего было. Он был освобожден от всяких работ. Там стояли бочки деревянные с водой, по углам поля. Он с

мячиком в руках ходит, ходит, поставит мячик и как ногой по нему вдарит! Мяч, как ядро летит точно в цель! И бочки разлетались в щепки, вместе с водой. Все довольны, рады. И никто его за это не ругал и не гнобил. Какой удар был! Восхищались. И, тем не менее, семь лет отсидел от звонка до звонка. Ни за что. Дело сфабриковано было. Даже факт самого изнасилования не установлен. Был бы сейчас Стрельцов намного популярнее Пеле, если бы самодур Хрущев, его в тюрьму не упек, в самом расцвете сил.

Но вернемся к Валентину Кондратьевичу Лимонкину. Славился он в части как гусар-повеса. Хохмач был еще тот. За хохму и поплатился, с капитана был понижен до старшего лейтенанта. За один случай, к которому я тоже имел отношение.

Как я уже говорил, он часто меня брал на дежурство в штаб. Звонит мне в роту, сообщает:

- Серов, а ведь сегодня мы с тобой дежурим! Фуфайку бери!

На его столе служебном, в кабинете службы я фуфайку расстилал, а он в это время дежурил на пульте. Понимал и прощал, почему я «на массу давлю». Солдату лучше проспать службу, как неблагоприятный для него период жизни. А офицер, хочешь, не хочешь, должен определенные мероприятия проводить. Но он будил меня, если нужно было по вверенной территории пройтись.

Да! Линейка там была метровая - деревянная рейсшина. Лимонкин будил меня ею по-отечески… Бил по башке. Я, просыпаясь, знал, кто меня будит. Так и в тот раз, сплю на столе, как обычно… Бац! Ощущаю темечком, что меня будит товарищ капитан. Значит, он зашел в кабинет службы не случайно, надо вставать.

– Серов! Идем, чего покажу! - заговорщицки шепчет. Чувствую, он замутил какую-то тему. Сейчас что-нибудь отмочит.

Выводит меня в коридор, а там, за поворотом, в плексигласовом футляре хранится знамя полка. При нем солдат с автоматом. По идее, воин должен стоять. Но он сидит. И мирно спит. Автомат прислонен к стене.

– Серов! Тебе приказ! Вынь из футляра знамя и автомат забери!

Я, чувствуя подвох, сопротивляюсь, как могу.

- Да не дрейфь! Я за все отвечаю. Выполняй приказ командира. И запрись в кабинете!

Капитану все казалось, что он докажет кому-то, как надо служить. Далее, следуя своим возвышенным принципам, Лимонкин поднимает полк по тревоге. В ружье! Ночью! С построением на плацу. Украли знамя полка! Всем искать! Представляешь, какого шороху навел?

Потом разгребали последствия этого дежурства. Разбирались досконально, кто же знамя взял – Серов или Лимонкин? Его за такой выкрутас из войск могли выгнать, но пожалели, только одну звезду сняли. И хотя он и понес взыскание, но в дальнейшем так и продолжал чудить. Не знаю, дослужил ли до пенсии?



СТАНИСЛАВСКИЙ БЫ ТОЖЕ ПОВЕРИЛ
Привычки у людей не меняются, тем более, у генералов. Была такая, неизменная, и у генерал-майора, командира Самарской дивизии. По прибытии в саратовский конвойный полк, переодевался, и свою форму отдавал для чистки в первую роту судебного караула. Солдаты этой роты службу при суде проходили. Поэтому были очень чистоплотные. За ними особо придирчиво следили, чтобы караульные все время и выбритые, и наглаженные были. Им, как специалистам, отдавали на ночь генеральские штаны, китель, сапоги, фуражку и портупею, чтобы к утру все было вылизано, начищено, отутюжено. А в это время генерала и покормят, и в баньке попарят, чтобы он с утра был свеж и чист душой и телом.

А еще в нашей части служил один солдат-комик, самодеятельный артист. Его фамилия была, кажется, Ивашов. С неизменным успехом участвовал во всех клубных концертах и спектаклях. Так вот, Ивашов был такой же высокий, как этот генерал-майор. И он, не долго думая, надевает на себя все генеральское обмундирование. Оно впору пришлось, село как влитое, и очень ему понравилось. Полюбовался на себя в зеркало, покривлялся. И тут его осенило! Напустив на себя грозный вид, на глазах вошел в образ и, начиная с первого этажа, пошел по ротам.

А в казарме - четыре этажа. На первом - взвод обслуживания, столяра и слесаря всякие. На втором – плановый караул. На третьем – судебный, далее еще какой-то, я уж не помню. Дежурный по роте где-нибудь рядом ошивается, и обязательно дневальный стоит у тумбочки. Как правило, узбек…

Заходит «генерал» на этаж, в роту. Дневальные, выкатив глазные яблоки и срывая голос, орут: - Рота смирно! Дежурный по роте, на выход! – и тут же впадают в ступор, а кто и в обморок. Потому что живого генерала ни разу в жизни не видели, да еще такого молодого! Дежурный выбегает на крик, докладывает и вытягивается перед генералом в струнку, ни жив, ни мертв. А «генерал» им опомниться не дает, орет во всю глотку и кроет на все лады. Не узнаете мол, ни хрена, канальи! На губу! На десять суток! Вся рота, побросав вечерние дела, затаив дыхание, вслушивается в проникновенный монолог. Можете себе эту мизансцену представить? Театр - великая сила.

ДЕРЖИТЕ КАРМАНЫ ШИРЕ
Вспоминается еще один случай, связанный с генералом. Он в очередной раз приехал в часть. Причем неожиданно. Он любил это делать. Надо же накрыть кого-нибудь. Чтобы не расслаблялись.

Кабинет боевой службы находился в штабе напротив кабинета командира полка. Дверь в дверь. Комната была невелика по размерам, но при этом, в ней размещалось человек семь офицеров всяких служб – инженер полка, начфин, начальник физкультуры, начальник строевой подготовки - Лимонкин. Майоры и капитаны. И я вместе с ними сидел каждый день, как на работе, слушал байки и ходил иногда за водкой.

Ну и, как правило, утром офицеры на службу приходят: - Сынок, вот тебе увольнительная, сходи, там, на Мичурина магазин. Нам надо…

Я бегал за спиртным, но вот пустую тару за ними не выносил. У двери стоял шифоньер трехстворчатый. Офицеры скидывали свои шинели на деревянные плечики и цепляли за штангу в шкафу.

Я под их шинели ставил, ставил, ставил эти бутылки. Много пустой тары накопилось…

Приезжает генерал. Меня капитан Лимонкин за хобот хватает и шипит:

- Куда хочешь эти бутылки из шкафа убирай! Сейчас генерал сюда придет! Командира полка нет, уехал куда-то, а то генерал бы у него разделся. К нам зайдет, а у нас тут бардак! Не думаю, конечно, что зайдет. Но… вдруг…

Я, почуяв неладное, дернулся было бежать вместе со всеми, но Лимонкин меня осадил: - А ты останься. Реши этот вопрос!

И как крысы попрятались офицеры, кто куда…

Я подскочил к шкафу. Ну что мне делать с этими уликами? Куда их девать? Можно было бы в столы, но все ящики заперты на ключ. Там же важные документы!

Недолго думая, собрал бутылки, и быстренько рассовал по карманам офицерских шинелей. Сколько их там было, этих бутылок, все уместились. Только, только управился, - требовательный стук в дверь. Хорошо, что я предусмотрительно ее запер. Открываю. Генерал-майор.

- Где у Вас тут, ефрейтор, раздеться? Ну что я ему скажу? Кинь вот сюда, на стол? Указываю на шкаф, мол, вешайте туда! Он дверцу распахивает и резко, все шинели - рывком в сторону. Как из них все посыпалось, со звоном и грохотом! Он на меня очень сурово и продолжительно посмотрел, но ничего не сказал. Конечно, все понял. Разделся, коль уж место себе освободил, и вышел вон.



ЛИЧНЫЙ ПОВАР МАРШАЛА ЖУКОВА
Со мной служил шеф-поваром Николай Иванович Баталов, личный повар маршала Г. К. Жукова. Он уже древний старик был. Вечно ходил в кителе, увешанный как Л.И. Брежнев, всякими медалями.

-Я, - говорит, - при Жукове служил, я его на фронте кормил, и сколько выпускала промышленность медалей и орденов, все на меня вешали.

Вот так объяснял он свой антураж, на уровне анекдота. Добрый мужик. Он даже и не знал, что я чертежник, или художник. По этим вопросам только начальник столовой, старшина Стасюк дела со мной имел. Я им рисовал заказы на разные темы. А поэтому, вскоре перестал в столовую ходить. Стасюк присылал поварят, и они приносили в судке, то гуляша целую миску, то жареной картошки. Или я, например, спрашивал:

- Чего там сегодня вкусненького?

– Оладушки с повидлом…

- Несите оладушек, чего там… Поем немного.

Когда приезжал командир дивизии, старик Баталов готовил для него всякие разносолы. Специально для этого ветерана и держали. Он же классный повар

был! Такими не разбрасываются. И вот этот старичок - повар с медалями, чувствовал, что начальник столовой ко мне благоволит и отдельно кормит. И когда командир полка, или какая-нибудь комиссия из дивизии, уедет восвояси, он меня на улице встретит,

- Сереж, иди сюда!

И увлечет за собой. Заводит в столовой в отдельный кабинет, где кормили высокое начальство:

- Угощайся!

Я тогда, первый раз в жизни отведал бараньи отбивные на косточке. Помню и его пельмени - какие-то особенные, малюсенькие. В ложке умещалось по три, по четыре штуки. Вкуснейший фарш внутри, какой-то сборный. Значит, и для Жукова он такие блюда готовил. Он отдельно от всех творил. Рецепты все в голове держал. Таким образом, я попробовал, чем лакомился в то время командир дивизии. Рядовые офицеры зачастую питались вместе с нами, той же пищей из солдатского котла.

ДОПОЛНЕНИЕ В ТЕМУ

В книге «170000 километров с Г.К. Жуковым», автор А.Н. Бучин упоминает среди многих, окружавших маршала, и повара Н.И. Баталова.

«Трофейных машин у нас было немало. Опробовал неплохой с виду «Мерседес», оказался слабым, проходимость ниже всякой критики. Пригнали «Хорьх». Я по привязанности к моей любимой фирме, занялся машиной всерьез. Отрегулировал восьмицилиндровый мотор. Опробовал автомобиль на скорость на ровном участке шоссе. Полетел как ветер и даже сбил стаю воробьев, не успевших увернуться от радиатора. Собрал убитых птичек и по возвращении в поезд, попросил повара маршала, добрейшего Николая Ивановича Баталова, приготовить мою «дичь, добытую на охоте». Он улыбнулся, ощипал и соорудил жаркое. Вкуса не помню, а смеха было много».

На сайте «Подвиг народа» в свободном доступе открыта информация о двух наградах повара столовой Военного Совета, а позже – повара оперативной группы Заместителя Верховного Главнокомандующего.

Баталов Николай Иванович, русский, кандидат ВКП(б), год рождения 1901, старшина, в РККА с 11.11.1941года. Награждался медалью «За боевые заслуги» в июне 1942г. и Орденом Красной Звезды в августе 1943г.

Привожу текст из наградного листа 204, от 1942г.:

Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг.

«Тов. Баталов работает поваром при столовой Военного Совета армии с 11 ноября 1941 года. Как специалист своего дела тов. Баталов в любой обстановке готовил пищу для Военного Совета и начальников отдела штаба в срок и высококачественно. На Западном Фронте, когда КП армии находился в дер. Никольское под непрерывным минометным обстрелом, когда весь штаб работал в блиндажах, тов. Баталов, рискуя жизнью, готовил пищу в крестьянском доме и своевременно обеспечивал питанием начсостав.

На Северо-Западном Фронте в Довыдово и Борисово и Присморжье при усиленной бомбежке тов. Баталов своего поста никогда не покидал, спокойно презирая смерть, исполнял свой долг перед Родиной. Тов. Баталов достоин награждения правительственной награды – медалью «За Боевые Заслуги».
Секретарь Военного Совета, ст. политрук Савенков.

На фото: С. Серов во время службы 1970-1971г.г., автор текста в мастерской художника