Пусть читателя не смущает заголовок, статья не о книге Эфраима Севелы со схожим названием, а о читательском конкурсе, который газета «Суть» проводила на своих страницах полтора десятка лет назад.

Я работал тогда в одной из подрядных организаций Балаковской АЭС. Коллектив наш был дружный, слаженный. Я до сих пор вспоминаю его работников с теплотой и признательностью. Но не одной работой живет человек. Умели и отдыхать, и пошутить. Лица некоторых засветились тогда в конкурсе двойников на страницах «Сути». А потом газета объявила конкурс на лучшую историю про баню. Еженедельно выходила очередная байка от читателей. Признаюсь, там было и несколько моих, разумеется, под псевдонимами. Парочку историй, записанных со слов водителя автобуса И. Кочурова и работника коммерческого отдела А. Ю. Фомина, привожу ниже.

СИРЕНА В КУПЕЛИ
Я проходил срочную службу в Западной группе войск в Германии. В городе Магдебург. Охраняли вещевой склад армии. Ребята несли службу размеренно, как говорится, через день – на ремень. А я возил начальника части капитана Петрова, вредного мужика, с принципами.
На территории части была устроена гарнизонная банька при тёплых складах. Отапливалась она напрямую от котельной. В пятницу, после трудовой недели, мылись под душем солдаты, а в субботу в бане дополнительно топилась сауна для офицеров с семьями. В помывочном отделении даже был сооружён бассейн-купель, который наполнялся водой только по субботам. Возможности заглубить его не было, поэтому борта его возвышались в человеческий рост. Офицеры и прапорщики со своими жёнами успевали попариться и помыться до 11-12 часов ночи и умиротворенные отправлялись к домашнему очагу смотреть вещие, а скорее вещевые, сны.
После офицеров жар нагретой сауны не пропадал зря. Так уж повелось, после отбоя, в нарушение всяческих строгих запретов, полдюжины «стариков» и дембелей собирались под покровом ночи погреть в ней свои косточки. «Тайная вечеря» сопровождалась жареной картошечкой с тушёнкой и выпивкой в раздевалке. Для этого дня даже тайно выгоняли самогон или покупали бренди. Ждали баню и готовились к ней «деды» основательно. На случай проверки начальником караула, который сопровождал дежурного по части, была отлажена система оповещения, и всё проходило гладко. Залётов не было.
В ту памятную летнюю ночь первыми пошли проверить, всё ли в порядке в сауне, каптёрщик Володя из Чарджоу и Игорь Торчинский из Черкасс. Наш Игорек с губы не вылезал. Вечный «залётчик» и сиделец гарнизонной гауптвахты.
Повара в столовой ждали сигнала к выносу деликатесов, а мы в казарме – сигнала к выдвижению на помывку.
Когда «разведчики» зашли в раздевалку, было идеально тихо. Правда, в углу, на вешалке, висел забытый кем-то ситцевый халатик. Но данная деталь женского гардероба разведчиков не насторожила. Вовчик повернул назад, в казарму, с приглашением повечерять, а Игорек разделся и пулей – в парилку. Там долго не задержался. Выскочил и привычным броском через бортик бассейна сиганул в воду!
Одномоментно с фонтаном поднятых брызг череп аргонавта расколол резкий, под сотню децибел звук, а мозговые извилины распрямились и вытянулись в струнку. Вынырнув, он увидел отражение своей непутевой башки в наполненных ужасом красивых женских глазах. Запомнил открытый рот, извергавший вибрирующий звук сирены воздушной тревоги, успел лицезреть и другие анатомические точности хозяйки ситцевого халатика. Сердце славного бойца Советской армии не заколотилось бешено и страстно, как у спутников легендарного Орфея. Оно просто вмиг заледенело, оборвалось и булькнуло в желудок…
Очередной залет состоялся. Посадка обещала быть неизбежной и жесткой.
Потому как и глаза, и нос, и рот, и даже, извините, арбузные груди ночной купельной нимфы принадлежали не кому-нибудь, а любимой тёще командира части, приехавшей в этот день утром из Союза погостить у зятя. Любовь к теще, как известно, измеряется километрами. Но об этом тогда знал только я.
Ночное построение нашей части на плацу, поднятой по боевой тревоге, ничего не дало. Утреннее построение коснулось уже всего гарнизона. Перед строем метались громы и молнии, и нецензурная лексика булькала в горле командиров, парили и песочили мозги на чем свет стоит. Торчинскому вменяли чуть ли не попытку прелюбодейства. Но наш Игорек прессинг выдержал, товарищей не выдал и, отсидев на губе трое суток, просто исчез. Иного и быть не могло. Ведь он, образно выражаясь, «Ленина видел». Капитан Петров такого вселенского позора принципиально перенести не мог и втихаря обменял Игоря на другого солдата. А баня с тех пор стала после помывки опечатываться и сдаваться дежурному по части. Но в ней всё равно мылись по ночам. Ибо русскому солдату баня, а не война, – мать родна.

НА ДНЕ ЖЕНСКОЙ СОЛИДАРНОСТИ
Ехали поездом в Сочи. Соседи по купе попались хорошие, и мы всю дорогу рассказывали друг другу истории из жизни. Попутчица Ольга работала приёмщицей в пункте проявки фотоплёнки «Canon» в одном из сибирских городов. Цифровых аппаратов в девяностые практически ни у кого еще не было. Купив «мыльницу» со вспышкой, среднестатистический россиянин фотографировал всё подряд, совершая маленькие открытия. Природу, животных, свои квартиры и чужие машины, санузлы в гостиницах, родственников, детей и любовниц. Калейдоскоп чужой жизни, в том числе и приватной, изо дня в день мелькал перед Олиными глазами.
На слове «приватная» попутчики переглянулись и поинтересовались у рассказчицы, до каких пределов в наших соотечественниках опустилось целомудрие при открытых шлюзах перестройки, ведь всем было известно, чего в СССР официально не существовало.
Понизив голос, Ольга поведала, что некоторым ничто человеческое оказалось не чуждо, и они сверкали своей обнаженкой и дома, и на природе. Языческие пережитки таились и жались по углам в строителях коммунизма, а тут вырвались наружу. Когда девочки плёнки проявляли и фотографии печатали, таких перформансов насмотрелись, что Камасутра смущалась.
Как-то после 8 Марта принесли на проявку несколько плёнок, да еще заказали со всех кадров по одному отпечатку. На фотографиях мы узнали двух известных кавказцев, владельцев городского рынка. У них на рынке работали одни русские женщины. Южане собрали на банкет всех рыночных продавщиц. Набралось ни много ни мало человек двадцать. Стол богато сервирован. Все зафиксировано – и выпивки, и закуски достаточно. И вот первые чинные тосты сменяют захмелевшие лица, открытые в крике накрашенные рты, выпивка на брудершафт и жаркие танцы на столе до упаду со столовыми ножами в зубах. Видно, как аппетит приходит во время еды. И вот уже вся компания в чём мать родила! Нет, не за столом, а в бане. Непотребства явного на снимках не наблюдалось, но русские бабы со своими работодателями вытворяли что-то невероятное…
Среди распаренных розовых грудей, больших и маленьких поп и тел мелькали в запотевших кадрах заросшие чёрным волосом тщедушные мужские фигуры с большими рандолевыми цепями на шеях. Снимали всю банную вакханалию разными фотоаппаратами. Зачем? Видимо, как говорил товарищ Сталин, кадры решили все. Через день после того, как последовательницы Клары Цеткин забрали свой компромат с голой правдой, в пункт приезжали мужчинки, герои фотосессии, и смущаясь просили никому не рассказывать о Международном банном дне – дне женской солидарности.