Город Балаково славен именами людей, оставившими в истории Отечества яркий след. Механик-самоучка Федор Блинов, создавший один из первых в мире транспортных механизмов на гусеничном ходу - из Балакова.

Главный конструктор первой советской атомной подводной лодки «К-3» (проект 627 «Кит») Владимир Перегудов – когда-то в юности, жил в доме рядом с нынешним военкоматом. Народный артист СССР Евгений Лебедев - великий Холстомер, дед Щукарь и много кто еще - тоже здесь родился.

А вот имя этого человека даже в его родном Балакове мало кому известно. Между тем, его в какой-то мере можно считать прототипом главного героя известного советско-французского фильма «Тегеран-43» (на верхнем фото - кадр из фильма, на нижнем - наш герой). Помните советского разведчика Андрея Бородина (роль исполнял Игорь Костолевский), по сценарию фильма обеспечивавшего безопасность первых лиц Антигитлеровской коалиции на Тегеранской конференции?

Как известно, операцию гитлеровской разведки «Длинный прыжок», направленную на убийство Сталина, Рузвельта и Черчилля, сорвала резидентура наркомата госбезопасности под началом Ивана Агаянца, работавшего в Тегеране под дипломатическим прикрытием. Среди членов этой резидентуры был Николай Лысенков – кадровый советский разведчик. Вот о нем и речь.

ЗИГЗАГ СУДЬБЫ
Сын счетовода Николай Петрович Лысенков родился в Балакове в 1909 году, здесь же и получил путевку в жизнь. Обычная биография для советского паренька, которому благодаря личным интеллектуальным способностям и стремлению учиться удалось воспользоваться социальным лифтом сталинской эпохи.

Поначалу ничего приключенческого судьба ему вроде бы не предвещала. В 1927-м окончил среднюю школу в Балакове, затем связал себя с педагогической стезей – был вожатым в местном детском доме, учителем сельской «началки», а затем руководил такой же школой № 5 в Балакове.

В 1930 году набравшийся учительского опыта Лысенков поступил в Саратовский пединститут, по окончании которого стал завучем педучилища в Балакове. А в 35-м уехал в столицу, где поступил в аспирантуру Московского государственного педагогического института. Там он не только совершенствовался по профильному для себя предмету «новая история», но и показал недюжинные способности в части изучения иностранных языков. Отличился и в общественной жизни, будучи избран комсомольским вожаком вуза.

Однако стать ученым в области педагогики Николай Петровичу оказалось не суждено. В 37-м его заметили в НКВД. Там кандидатуру Лысенкова сочли весьма подходящей для службы во внешней разведке – молодой, образованный, благонадежный, с прекрасной языковой подготовкой.

Это было еще при Ежове, но последующая зачистка «ежовцев», учиненная Берией (с подачи, разумеется, Сталина, периодически «перетряхивавшего» «органы»), по счастью, не коснулась Лысенкова, да и не имел он отношения к подлой и позорной для отечественной истории борьбе с «врагами народа». Завершив базовую разведподготовку, в начале 1939 года Лысенков получил звание лейтенанта госбезопасности (что соответствовало званию капитана Красной армии) и был командирован в тогда еще независимую Латвию, где успешно проявил себя в вербовке агентуры. В следующем году под прикрытием удостоверения корреспондента ТАСС (известная «крыша» для разведработы с легальных позиций) был направлен в Финляндию (потерпевшую поражение в Зимней войне) с задачей сбора военно-политической информации. Согласитесь, головокружительный зигзаг в биографии провинциального учителя!

ТЕГЕРАН-ПАРИЖ
После нападения Германии на Советский Союз, вернувшись в Центр, Лысенков работал старшим оперуполномоченным, затем начальником отдела в 1-м (разведывательном) управлении НКВД СССР. Желание Лысенкова попасть непосредственно на фронт понимания со стороны руководства разведки не встретило. С восстановлением в 1943 году наркомата госбезопасности (ранее он просуществовал короткое время в 1941 году) внешняя разведка снова перешла из НКВД в его ведение, и уже в звании майора Лысенков был направлен в тегеранскую резидентуру Агаянца.

Как и сам Агаянц, Лысенков работал в Иране с тех самых легальных позиций, занимая должность заведующего консульским отделом посольства СССР. Принимал непосредственное участие в разведывательном и контрразведывательном обеспечении Тегеранской конференции, занимаясь вербовочной деятельностью, сбором и анализом поступавшей от завербованных лиц информации. О значении этой работы говорит тот факт, что «просто» убийство руководителей СССР, США и Великобритании было, так сказать, «программой минимум» запланированной гитлеровцами операции «Длинный прыжок», а «программа максимум» и вовсе предусматривала захват немцами «большой тройки». Вот на что рассчитывал закусивший удила фюрер! По крайней мере, как утверждал после войны небезызвестный гитлеровский диверсант оберштурмбанфюрер СС Отто Скорцени, ставилась задача похищения Рузвельта.

Операцию ту наша разведка сорвала с блеском.
За службу в Иране Лысенкова наградили орденом «Знак Почета».
В Тегеране Лысенков проработал вплоть до Победы. После войны его направили во Францию. Здесь он вырос от заместителя резидента НКГБ-МГБ до резидента Комитета информации (КИ) при Совете министров СССР - так называлось существовавшее в 1947-1949 гг. объединенное советское разведывательное ведомство, в которое вошли органы внешней разведки госбезопасности, военной разведки и информационные структуры ЦК ВКП (б), МИДа и Минвнешторга (в 1949-1951 гг. – КИ при Министерстве иностранных дел СССР).

Как удалось по некоторым источникам установить автору этих строк, в Париже Лысенков, в частности, весьма продуктивно работал с неким Жоржем Паком, чиновником в правительстве Франции, имевшим доступ к документам французского генштаба, а с 1949 года и НАТО. Пак передал советской разведке секретные документы о военных объектах в Париже и его пригородах, а также о планах Североатлантического альянса.

НАШ ЧЕЛОВЕК В НЬЮ-ЙОРКЕ
С Паком Николай Петрович общался по собственной инициативе, что вызвало недовольство Центра. Дело чуть было не дошло до изгнания Лысенкова из разведки (инициатива, даже разумная, в нашей стране частенько наказуема!), но полученная им информация была сочтена весьма важной самим Сталиным, что и спасло разведчика от незаслуженной кары со стороны своего начальства. Тем не менее, в 1950 году его отозвали из Франции, назначив, впрочем, на высокую должность в 1-м главном управлении министерства госбезопасности.

В Центре он проработал до осени 52-го, после чего его направили в Нью-Йорк, и опять под дипломатическим прикрытием, на должность заместителя постпреда СССР при ООН – и не под своей фамилией. В ООН Лысенкова знали под фамилией Емельянов. На самом же деле «Емельянов» возглавлял советскую резидентуру в Нью-Йорке. Одним из направлений деятельности нашей разведки было получение сведений о ядерных программах Штатов. Как раз в 1952 году в США начались испытания тяжелого бомбардировщика–носителя ядерного оружия B-52, поступили на вооружение ядерные авиабомбы нового поколения – стратегические Mark-5 (50 кт) и тактические Mark-7 (20 кт), на верфи в Гротоне была заложена первая в мире атомная подводная лодка Nautilus.

Как лаконично сказано на сайте Службы внешней разведки (СВР) России о Николае Петровиче, «он лично привлек к сотрудничеству с разведкой ряд лиц, которые в течение длительного периода передавали важную документальную информацию стратегического характера о планах и намерениях США в отношении нашей страны». За это полковник Лысенков был удостоен ордена Красной Звезды.

Увы, напряженная работа в разведке, практически без отдыха, отразилась на и без того не особо сильном здоровье Николая Петровича. В 1955-м он вернулся в Москву (советскую спецслужбу к тому времени преобразовали в КГБ), а в 56-м его уволили в запас по болезни. В том же году он скончался, не дожив и до 50 лет.
Имя Николая Петровича Лысенкова занесено в наш аналог Стены почета в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли – на мемориальную доску Кабинета истории СВР в Ясенево.