Мы со Светкой, моей школьной подругой, открыли для себя Высоцкого в начале семидесятых. Светкин старший брат раздобыл где-то кассеты с записями Владимира Семеновича и обрушил их на наши юные головы. После чего у нас началась «детская болезнь левизны в коммунизме».

Разгуливая по гулким школьным коридорам, мы читали плакаты типа «В 2000 году будет в основном построено коммунистическое общество» и от души хохотали, представляя себя 40-летними тетками. А заодно и прикалывались над «эпохой развитого социализма». Равняться было на кого: «Я вчера закончил ковку, я два плана залудил…». Хриплый голос, искаженный многократными переписываниями на катушечные кассеты, вызывал у нас ассоциации, близкие к быту героев-подпольщиков. Но особой фишкой было общение между собой фразами из его песен, которые произносились в нужный момент, с нужной интонацией: «Здесь вам не равнина, здесь климат иной!», «Мне глубоко плевать, какие там цветы», «Ну, здравствуй, – это я!» и т. д. и т. п.

Мой папа, секретарь парторганизации школы, отнесся к моей новой «болезни» философски: «Безусловно, Высоцкий – это явление, но нужно немножечко подождать…». Зато бабушка была категорична: «Этот хрипатый до добра не доведет». За бабушку было обидно: ну как же она не понимает, что Высоцкий – это глоток свежего воздуха, это необъявленная свобода?! Кстати, Владимир Высоцкий нам тогда представлялся высоким красивым парнем спортивного телосложения. И почему-то блондином. Первые фотки кумира, напечатанные, кажется, в журнале «Огонек» или в «Советском экране», повергли в шок: «Это какая-то ошибка! Не может быть! Но если он и вправду такой…». Погоревав пару минут на предмет несбывшихся детских иллюзий, мы с подругой простили Владимиру Семеновичу все: и невысокий рост, и совсем не голливудскую внешность, и… пожилой, по нашим тогдашним меркам, возраст. Был он, оказывается, 1938 года рождения. То есть на 20 лет старше нас. Практически годился в отцы. Ну и ладно. С той поры для нас начался новый Высоцкий.

Где-то в середине 70-х В. С. Высоцкий окончательно «легализовался». Его стали чаще снимать в кино, записывать его песни на грампластинки (мы со Светой тут же приобрели одну из них, которая называлась «Мы вращаем Землю»), широкой публике стали известны отдельные вехи его биографии: родился в Москве, после окончания Школы-студии МХАТ работал в столичных театрах, в том числе и в знаменитом Театре на Таганке, сыграл более 20 «киношных» ролей. И, конечно же, пел свои всегда неожиданные, разноплановые, злободневные песни. Говорили, что достать билет на его выступление было намного труднее, чем пробиться летом в сочинскую гостиницу. Он был невероятно популярен, о нем слагали легенды, а мы со Светкой тайно гордились тем, что еще несколько лет назад открыли его для себя в нашей российской глубинке.

После окончания школы мы с моей верной подругой на время расстались: она поступила в пензенский политех, а я в саратовский пединститут. Переписывались, конечно, делились последними новостями, в том числе и о нашем кумире. И вот в 1979 году вышел в свет остросюжетный фильм «Место встречи изменить нельзя» с Владимиром Семеновичем в главной роли. Что и говорить, Станиславу Говорухину удалось усадить перед экранами телевизоров всю страну. Это был триумф советского кинематографа и звездная, но, увы, последняя роль Высоцкого. Ему оставалось совсем немного, а мы и понятия не имели тогда о том, что он серьезно болен…



Хорошо помню 25 июля 1980 года. Я возвращаюсь с прогулки с пятимесячным сыном (погода внезапно испортилась, пошел дождь, и мы поспешили домой), дверь мне открывает бабушка и, отводя глаза в сторону, говорит: «Твой хрипатый умер». Я, чувствуя, что меня накрывает, передаю ей ребенка, бросаю на пол зонтик с символикой «Олимпиады – 80» и иду реветь в ванную. Пытаясь меня утешить, бабушка неожиданно выдает: «Когда Сталин умер, мы тоже все плакали…». На мой вопрос, откуда ей стало известно о смерти Высоцкого, отвечает: «По радио объявили». «И больше ничего не сказали?» – «Ничего»

Ну вот и все. Неужели я больше никогда не услышу его новых песен? В голове тупо звучит: «Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее…». Неужели и правда никогда? «Коль дожить не успел, так хотя бы допеть!» Ушел глас эпохи… Откуда мне было знать тогда, что после смерти Высоцкий станет еще популярнее, чем при жизни?

…Книга Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет», перепечатанная под копирку на обычной печатной машинке (ну не было тогда Интернета!) произвела эффект разорвавшейся бомбы. Однако оставила неприятный осадок от обнажившейся вдруг «горькой правды» и самолюбования автора, когда почти в каждой строчке (вместо более уместных там точек) значилось: «Я спасла», «Я помогла», «Без меня бы он ушел еще раньше». Казалось, что так нельзя писать о кумире миллионов. Зачем пачкать его светлое имя? Ну случались у человека запои, так что ж теперь, кричать о них на весь мир? Помнится, тогда и Никита Высоцкий обиделся на Марину Влади за эту демонстрацию обратной стороны «отцовской медали».

Как много с тех пор воды утекло! Менялись взгляды и мировоззрения, этические нормы и правила. Не уверена до сих пор, права ли была Марина Влади, сделав сенсацию из своих слишком откровенных воспоминаний (для этого нужно еще раз перечитать ее книгу), но вот в том, что Никита Высоцкий создал гениальный фильм о своем отце, уверена абсолютно. Хотя его откровения, пожалуй, будут пожестче воспоминаний любимой женщины Владимира Семеновича. А что вы хотели? Талант всегда дается «с нагрузкой».



В кинотеатр «Мир» на фильм «Высоцкий: спасибо, что живой» мы пошли вместе с сыном. Несмотря на то, что фильм шел уже вторую неделю, в фойе было не протолкнуться. Поскольку отзывы об этой картине были диаметрально противоположными (от полного восторга до полного неприятия), лично я испытывала некоторое волнение: боялась разочароваться. И вот наконец-то, после долгих «вступлений» (раньше перед демонстрацией фильма зрителям, помнится, впаривали какой-нибудь «журнал», а сейчас знакомят с новинками кинематографа), началось то, ради чего мы, собственно, сюда и пришли. Шагнувший с экрана в зрительный зал Владимир Семенович (а это был именно он) вызвал мистические ощущения. Похожий до мельчайших подробностей (особенно нижняя часть лица и прическа), отличающийся от Высоцкого разве что фигурой (все-таки тот был поменьше ростом), он погрузил меня в атмосферу 70-х, подарил эйфорию от прикосновения к юности и заставил, честно говоря, содрогнуться. Нет, о наркотиках мы, конечно, тогда слышали, но как-то вскользь. Современная молодежь знает о них куда больше. Поэтому происходящее на экране вызывало у меня смешанное чувство страха и боли. «Ну вот, показали ломку наркомана», – заметила рядом со мной сидящая женщина. Я не смогла ничего ей ответить, поскольку сама находилась в состоянии близком к коматозному. Отвечу сейчас: не наркотики были главной темой фильма, а личность этого талантливейшего человека. Он торопился, хотел успеть что-то сделать до своей реальной кончины. Казалось, еще секунда, и рухнет потолок, взорвутся динамики, не выдержав напряжения, а сам Высоцкий упадет, задохнется. Умрет прямо на сцене. Ведь на таком нервном накале нельзя петь, невозможно дышать. А он пел. Он дышал. Работал, как всегда, на износ.

Украдкой поглядывая на своего взрослого сына, я видела, что у него ком в горле стоит. После фильма мы ехали молча в машине, изредка перебрасываясь фразами: «Смотреть это тяжело», «Нужно еще раз все переосмыслить», «А кто сыграл роль Высоцкого в общем-то и неважно…».

На следующий день я не выдержала, позвонила подруге в Вольск:

– Ты смотрела Высоцкого?

– Да, – ответила Светка.

– Ну и как?

– До сих пор нахожусь под впечатлением.

– Та же песня.

– А помнишь?

И нахлынули воспоминания…



25.01.12 г. В.С. Высоцкому исполнилось бы 74 года.