За окнами электрички, преодолевающей километры пути от Саратова до Балакова, мелькают оголенные серые лесопосадки, проплывают поля, где на черной земле еще виднеются неубранные шляпки подсолнухов. В стекло врезаются мелкие капли дождя, оставляя на нем тонкие прозрачные потеки.

Неожиданно в полусонную тишину вагона ворвались звуки гармошки. По проходу шел пожилой мужчина со старенькой трехрядкой в руках. На нем была летняя не по погоде рубашка, потертые джинсы, в седых волосах блестели капельки дождя.
Мужчина заиграл было цыганочку, но будто споткнулся, сжал меха. Видно, решил, что не до веселых наигрышей людям в столь ненастную погоду. А вот нестареющие «Подмосковные вечера», проникновенный, задушевный голос певца тронули пассажиров. И вскоре под аккомпанемент гармониста весь вагон принялся распевать «Сиреневый туман», «Вот кто-то с горочки спустился», «Каким ты был…». Когда пассажиры бросали в сумку гармониста медные монетки, скомканные бумажные купюры, он прятал глаза под седыми нависшими бровями.
– А давай-ка нам частушки! – задорно воскликнула одна из женщин. И снова инструмент будто заговорил в его руках. Пальцы так и забегали по перламутровым кнопкам-пуговкам. Народ уже забыл о холодном дожде за окном, о повседневных заботах и огорчениях, снова и снова просил «бродячего музыканта» петь и играть. И только Нина Васильевна все больше вжималась в жесткое вагонное кресло. Она сразу узнала его, стоило ему войти в вагон. Такие лица, нет – личности, не забываются. Сознание обожгла мысль: «Андрей Сергеевич... Только вот что с ним?»

Так хотелось обмануться, но память безжалостна. Она возвращала Нину в далекое детство. Через пелену лет она видит, как входит он в класс. Стройный, по- спортивному подтянутый, как всегда, в черном отутюженном костюме, при галстуке. Особую элегантность ему придает чуть пробивающаяся проседь на висках. Видно, что он, как и его ученики, рад встрече. И можно не сомневаться, что сегодняшний урок, как и всегда, пройдет на одном дыхании и трель школьного звонка будет встречена с разочарованием даже неуспевающими. Да таких у Андрея Сергеевича и не было. Он не ставил двоек, у него на уроке все работали с самоотдачей. Ученики устремляли свои взгляды на толстый портфель учителя. Из него он обычно выуживал красочные карточки, таблицы, с помощью которых легко было разобраться в хитростях, которые таят в себе русскоязычные части речи, правильно составить предложения. На его занятиях не было тишины, он позволял детям выкрикивать односложные ответы с места. А на уроках литературы, раскрывая образы героев произведений, заставлял учеников высказывать свою точку зрения: насколько правильно литературные персонажи поступили в той или иной ситуации и что бы сделал ты, окажись на их месте. Уходя из класса, он обычно повторял: «Завтра встретимся, дорогие мои! У нас еще все впереди!» И дети с нетерпением ждали новых встреч с любимым учителем, верили его оптимистическим словам. А как любили односельчане его выступления на сцене сельского клуба! Да и просто летними вечерами у калитки его дома частенько собирался народ. Присядет, бывало, Андрей Сергеевич на скамейку, развернет цветастые меха гармошки, и зазвучит вдоль по улице русская песня. Сердцу на радость, соседям в удовольствие. Напой ему любую мелодию – он моментально наиграет ее, уверенно поведет ее вслед за голосом певца. Да еще и сам подпоет лирично, задушевно. И куда только не ездили они с учителем, который в дни школьных каникул организовывал выездную агитбригаду, – в поле к комбайнерам, на ферму к животноводам, в соседний поселок к строителям.

Но недолго Андрей Сергеевич с семьей жил в их заволжском селе. Всего два учебных года проработал в их школе: что-то не заладилось у него тогда с директором школы. Сиротливой стайкой, нахохлившись как воробьи, стояла детвора возле машины, куда уже были погружены вещи, большую часть из которых составляли книги. Андрей Сергеевич даже прикрикнул на сынишку, который с нетерпением подпрыгивал на пружинном матрасе в кузове грузовика, торопя отъезд. Он не оправдывался, просто, подойдя к ребятам, сказал: «Удачи вам, друзья!» И улыбнулся грустно. Нина слышала, что переехал он с семьей в Саратов. Потом однажды по селу прошел слух, что Андрей Сергеевич похоронил жену, сын попал служить в Чечню, был тяжело ранен.
И вот эта встреча. Нина Васильевна не может решить, что ей делать. Подойти заговорить? О чем? Ее он, конечно же, не узнает: сколько лет прошло! Напомнить? А надо ли? От этого ему будет еще горше, больнее. На станции Сенная гармонист, попрощавшись с пассажирами, вышел из вагона. А Нине Васильевне не давала покоя любимая поговорка учителя: «У нас, друзья мои, все еще впереди!»